Но эти марш-броски по инстанциям закалили меня, и уже месяца через три, как и говорил Михалыч, я стал привыкать к протезу, а боли стали уменьшаться, но в первый послегоспитальный год каждый Божий день ближе к вечеру я всё равно чувствовал себя измочаленным, так как старался много уделять внимания физкультуре. Я научился приседать с ножным протезом, и возобновил зарядки, сбросив килограммов пятнадцать, набранных в госпиталях. Ручной протез таких болей, в отличие от ножного, не доставлял вообще и почти не натирал в местах соприкосновения с рукой. Я знал и видел, что у других ребят с подобными травмами дела обстояли похуже, чем у меня. Господи, сколько оказывается инвалидов у нас много!.. Я до этого и не предполагал даже, как много у нас в стране людей (не только бывших военнослужащих) с ограниченными возможностями, и как им трудно живётся в обществе, которое пока толком не повернулось лицом к их проблемам.
Справедливости ради надо отметить, что государство всё же стало поворачиваться: стали появляться пандусы, автобусы и троллейбусы с низкими ступеньками, приличные инвалидные коляски, автомобили с обустроенными специально для инвалидов прибамбасами. По совету деда и некоторых знакомых из Общества инвалидов я тоже встал на очередь на получение от государства такой машины, и в первый же год сдал экзамены на водительские права. Некоторые инвалиды ждали своих авто по несколько лет, но я всё равно решил получить права пораньше. Помимо трёхмесячного обучения в автошколе я закончил и курсы программистов, правда, персонального компьютера у меня ещё не было. Первый год был самым напряжённым в моей жизни, времени на всё зачастую не хватало, но я старался как можно больше занимать себя какими-нибудь делами. На жаление себя любимого у меня почти не оставалось свободного времени, и различные дела или решение проблемных вопросов отвлекали меня от посещения глупых мыслей. Я старался жить полноценной жизнью, насколько это было возможно.
Полноценная жизнь мужчины в возрасте 21 года подразумевает, в том числе, и отношения с женщинами. Увы, в первый мой послегоспитальный год женщин в моей жизни не было. Конечно же, были знакомства, улыбки, намёки с их стороны на несерьёзные взаимоотношения, особенно в компаниях со сверстниками, но не более того. Баба Дуня как-то вновь заикнулась, что я нравлюсь одной девочке, которая может прийти к нам в гости поиграть в лото (по вечерам мы со стариками частенько играли в лото), однако мой взгляд на такое предложение пресёк надолго подобные попытки со стороны бабушки. Она только поджала губы и сказала:
-Евгеша, ты молодой, потому и глупый.
-А глупый, потому что - молодой, - ответили мы с дедом почти одновременно, и расхохотались. Баба Дуня только махнула на нас рукой и тоже рассмеялась.
Потом она как-то ещё раз обмолвилась об этой девочке, но я, приобняв сидящую на стуле родную мою бабу Дуню, тактично отказал:
-Бабуль, мне очень даже понятно твоё желание, но ведь насильно не любятся... Ну, не испытываю я никакого влечения к этой девушке.
-Да ведь ты же её и не видел даже!..
-Поверь, и не хочу я её пока видеть. Всему своё время. Каждому овощу - свой фрукт. Сейчас я ещё не созрел. Надо закрепиться в обществе... Мне и лет-то ещё немного, а ты меня спровадить хочешь к кому-то чужому...
-Бог с тобой, Евгеша! Живите здесь с нами, сколько угодно. Да ведь и мы с дедом-то - не вечные. А хотелось бы твоих детишек увидеть!.. Ой, как хочется, Евгеша!..
-Всё, баб, прекращаем разговоры на эту тему! Мне пока не до жены-невесты. Хочу работу толковую найти, чтобы и по душе была, и деньги стабильно приносила, а не денежки.
Деньги у нас были. Одинцовскую квартиру мы сдавали в аренду месяца на два, не более, после чего делали там с дедом небольшой ремонтик, каждый раз улучшая интерьер, или меняя сантехнику и приобретая необходимую электробытовую технику, а потом вновь сдавали квартиру в наём. Через девять месяцев это была уже приличная квартира, за которую мы стали получать дополнительно к нашим трём пенсиям соответственно и приличную сумму за аренду.