Кольцо.
Я не заметила его раньше, когда упала на кровать, измотанная и выплакавшая все слёзы. Почему он не забрал его с собой, когда ушёл, как я просила?
Я подошла к комоду, деревянный пол под моими босыми ногами скрипел. Подняв кольцо, я несколько мгновений смотрела на него, прежде чем снова надеть его на палец. Потом я вытянула руку и долго разглядывала его.
— Оливер, — подумала я, чувствуя, как моё разбитое сердце погружается ещё глубже. — Подлец.
Я бы согласилась.
Вот что убивало меня. Я знала себя. И знала, что чувствую к нему. Если быть честной, я должна была признаться, что если бы не эти игры, не схема ради денег, не предательство моего доверия, и если бы вчера вечером, возможно, он сказал мне, обнимая меня, двигаясь во мне или целуя перед сном: «Я всегда любил тебя, проведи со мной остаток своей жизни…» – я бы согласилась. Это было бы безумно, быстро и импульсивно, но это правда.
Я снова легла в кровать и уткнулась лицом в подушку, рыдая.
Я бы согласилась.
22
ОЛИВЕР
СЕЙЧАС
Я слышал, как она плачет в ванной, и это почти сломало меня.
В тот момент, когда она закрыла дверь, до меня донеслись её душераздирающие всхлипы, и я тут же бросился к двери.
Но остановился, положив руку на ручку.
Она не хочет тебя видеть. Ты только всё усугубишь.
Моя рука опустилась, и я отступил.
Что я мог ей сказать, чего ещё не сказал? Как я мог всё исправить? Какие слова могли бы заставить её понять, что я не лгал, что я хотел быть с ней, что да, я совершил ошибку, но я человек и всё ещё учусь.
Я любил её. Никого в своей жизни я не любил так, как её. Разве это не должно что-то значить?
Мне казалось, что должно. Но я также понимал, что она права — я не заслуживал второго шанса.
Отступая от двери, я бросил взгляд на кольцо на комоде. Она велела мне забрать его, когда я уйду.
Я подошёл к нему и взял в руку, вспоминая то ужасное предложение и то, как неуклюже я пытался надеть кольцо ей на палец.
Чёрт. О чём я только думал? Она заслуживала гораздо большего.
Лучшего предложения. Лучшей истории любви. Лучшего мужчину.
Я положил кольцо обратно на комод и покинул комнату. В конце концов, я не смог заставить себя забрать его. Возможно, она не будет носить его на пальце, но я не сожалел, что подарил его ей. И, возможно, если я оставлю его здесь, она поймёт, что я говорил правду.
Она всегда была для меня единственной.
Когда я спустился вниз, я избегал гостиной, где играли в карты, и вместо этого направился в библиотеку. Закрыв за собой дверь, я выключил свет и растянулся на кожаном диване перед камином. Я знал, что не смогу заснуть, но хотя бы здесь было тихо, чтобы подумать.
Положив одну руку за голову, я вытянулся на спине и позволил воспоминаниям о нашей дружбе разворачиваться передо мной, как старой кинопленке. Я видел нас детьми, прыгающими с той самой крыши. Видел нас подростками на выпускном. Видел, как она сидела на моей кровати в общежитии, предлагая заняться сексом, говоря, что хочет, чтобы я лишил её девственности, но потом не звонил ей. Даже тогда она не доверяла мне своё сердце.
Она была права.
Я видел её опустошённое лицо на Рождество, когда я солгал, сказав, что сделал это только из жалости. Я хотел причинить ей боль, потому что она не хотела меня так, как я хотел её, и был слишком молод и глуп, чтобы понять, что нужно быть честным, а не играть в игры.
Я видел её смеющейся, с румянцем на щеках, когда мы немного захмелели от скотча между двумя кроватями на выпускной вечеринке Хьюи. Видел, как она стояла надо мной, положив ногу мне на плечо, пока я ласкал её языком. Видел её спину, когда она сердито уходила по коридору, поняв, что я засёк время её оргазма.
Эта память даже вызвала у меня улыбку.
Я видел её на благотворительном вечере в больнице, в потрясающем платье, колеблющейся перед тем, как зайти в лифт со мной. Видел её обнажённой, потной и беспечной, прижатой к двери отеля.
Я помнил поездку на такси в аэропорт после нашего прощания в Чикаго, ненавидя себя за то, что был слишком незрелым и недостойным её.
Я видел, как она показывала мне средний палец на рождественской вечеринке в Кловерли. Чувствовал жгучую боль от её пощёчины. Слышал обиду и злость в её голосе, когда она обвиняла меня в предательстве с Кареглазой.
Я видел настороженное недоверие в её глазах, когда убеждал её дать мне неделю, чтобы убедить её сотрудничать. Слышал, как она говорит: «Некоторые вещи не меняются. Некоторые люди не меняются».