Он одарил её ослепительной улыбкой.
— Спасибо, тётя Дафна. Вы тоже великолепно выглядите. Постриглись?
Мама взъерошила свой короткий, текстурный боб.
— Да. Спасибо, что заметил. Ты голоден, дорогой?
— Нет, спасибо, я перекусил по дороге.
— Может, выпьешь? Коктейль? Бокал вина?
— Это звучит хорошо, — он посмотрел на меня через её плечо. — Хлоя? Присоединишься?
— Конечно. Я только что открыла бутылку розе. Подойдёт, или предпочитаешь что-то другое?
— Идеально, — сказал он, когда в коридор вошла Эйприл с бокалом вина в руке.
Они поздоровались и прошли в гостиную, а я направилась на кухню. Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить нервы, я поставила бутылку розе и несколько бокалов на поднос вместе с тарелкой крекеров и сыра, после чего вернулась в гостиную.
Отец пожимал руку Оливеру и хлопал его по спине.
— Рад тебя видеть, сынок, — сказал он весело. Папа всегда любил Оливера, и было заметно, как ему приятно видеть ещё одного мужчину в доме. — Как дорога?
— Отлично, — ответил Оливер, садясь на один конец тёмно-синего дивана. — Спасибо, что пригласили меня.
Я поставила поднос на журнальный столик перед ним и налила ему бокал.
— Мам? Пап? Вина?
— Мне не надо, спасибо, — мама устроилась в одном из полосатых кресел напротив дивана.
— И мне тоже, — добавил отец, садясь в другое.
Я плеснула себе чуть больше вина, когда Эйприл села на другой конец дивана, оставив мне только одно место — между ней и Оливером. Я села на край подушки, выпрямившись как струна, и одарила сестру сердитым взглядом. Она лишь улыбнулась.
Родители расспрашивали Оливера о его родителях, которые большую часть года проводили во Флориде, а летом — в своём доме в Харбор-Спрингс. Они говорили о его старшем брате Хьюи, у которого росла семья, и младшей сестре Шарлотте, которая ожидала первого ребёнка этим летом.
Оливер вежливо отвечал на все вопросы родителей, передавая привет от своей семьи и приглашая нас всех присоединиться к Пембертонам в Харбор-Спрингс на празднование Дня независимости в среду.
— Это ещё и празднование девяностого дня рождения моей бабушки. У нас достаточно места в коттедже, и мои родители настаивают, чтобы вы приехали.
Я закатила глаза. Места у них действительно было достаточно, потому что это был не коттедж, а чертово поместье с семиспальным викторианским домом, теннисным кортом, бассейном и лужайкой для крокета.
Пока он говорил, я изо всех сил старалась его игнорировать, дышала ртом, чтобы случайно не уловить его запах, и блокировала тёплый, глубокий тембр его голоса, который до сих пор меня удивлял после того, как я полжизни слышала его мальчишеский писклявый тон. Я также пыталась не смотреть на его руки с длинными, загорелыми пальцами, которые были особенно элегантными и умелыми. Я знала это наверняка — и ненавидела, что знала. Он всё ещё носил часы, и я вспомнила, как однажды наблюдала, как он снимает их и кладёт на тумбочку в отеле.
Я забыла, как дышать.
— Твоя мама всегда нас зовёт на Четвёртое, — вздохнула моя мама. — Она прекрасно знает, что это невозможно, пока Джон не уйдёт на пенсию. — И бросила на папу выразительный взгляд поверх очков.
Отец поднял ладони, словно сдаваясь.
— Я стараюсь, стараюсь. А чтобы ускорить процесс, может, поговорим немного о делах, Оливер? Я рассказал Хлое о твоём предложении о партнёрстве.
Я сделала ещё один маленький глоток вина и выпрямилась. Прочистила горло и мысли.
— Да, и я немного сомневаюсь в этой идее.
— Правда? — Оливер одарил меня раздражающей улыбкой. — Почему?
— Потому что я тебе не доверяю.
— Ради всего святого, Хлоя, будь вежливее, — всплеснула руками мама, а Оливер рассмеялся.
— Всё в порядке, — он улыбнулся маме своей фирменной школьной улыбкой. — Хлоя никогда не церемонилась. Мне это нравится.
— Отлично, — сказала я. — Потому что некоторые вещи не меняются. Некоторые люди не меняются.
Он встретился со мной взглядом и слегка кивнул. Я знала, что он понял. Если уж что-то между нами было неизменным, так это почти сверхчувствительная способность общаться без слов.
— Может, поможет, если я объясню, — сказал он.
Я изобразила натянутую улыбку.
— Пожалуйста.
Он поставил бокал на стол и посмотрел на родителей.
— Когда я открыл Кареглазую пять лет назад, рынок был гораздо менее насыщенным. У меня не было грандиозного бизнес-плана — просто мечта создать что-то ахренительно вкусное. — Он сделал паузу. — Простите за мой французский.
— Здесь твой французский вполне уместен, — со смехом сказала Эйприл.