Сам Виктор Викторович Клаузер пистолет оставил в горотделе, в сейфе своего кабинета: задача Клаузера руководить группой, а не самому вступать в рукопашные.
Кадровые, давно работающие сотрудники уголовного розыска не очень-то любят носить при себе оружие без крайней на то необходимости. Город большой, всякого люду множество, но особо склонных к нарушению закона знают в лицо, и характеры, и повадки — профессиональная память у розыскников, имеют неудовольствие быть лично знакомыми. Преступники их тоже помнят и, как ни странно, по-своему гордятся таким знакомством: «Мое следствие сам Виктор Викторович Клаузер вел, четыре года дали!» Инспекторы угрозыска привыкли к мысли: что бы ни натворил их «знакомец», но на инспектора руку не поднимет. Тому же Александру Тихоновичу Палинову, в бытность его лейтенантом и инспектором, довелось однажды встретить неожиданно среди улицы «знакомого», больше месяца по городу разыскиваемого за многие дела. С парнем шестеро подвыпивших дружков, Палинов один, безоружный. Но подошел смело, взял парнягу за локоть: «Пойдем со мной, Юра». — «Куда? Александр Тихоныч, мне надо на минутку…»— «Пойдем, поговорим, Юра». И тот пошел, хотя знал — на новую отсидку ведет Александр Тихоныч, как и в прошлый раз. Никто из «корешей» слова не сказал: раз сам Палинов взял Юрку, нечего тут…
Но у спутников своих майор Клаузер оружие проверил: он возглавляет группу, он за товарищей в ответе. Позвонил начальнику таксопарка, просил срочно прислать в распоряжение группы легковую машину без шашечных полос на бортах: не надо настораживать Шай-танку, и подозреваемого, и дружков. Кулакову еще позвонил — нет ли нового? Нет. Врачи возражают против предъявления фотоальбома. Что ж, придется действовать согласно имеющейся версии, довольно, впрочем, обоснованной: задержать и допросить Паньшина.
Ждали машину из таксопарка. Поэтому группа Клаузера выехала в Шайтанку на полчаса позже «газика» Палинова.
6
Дик зашелся лаем — чужой бродит возле дома. В ворота постучали… Старик воткнул пешню в снег — он чистил на задворках колодец, — прикрикнул на собаку, отпер ворота.
— Здорово, хозяин.
У ворот стоял, набычившись, известный в Шайтанке хулиган Сергей Паньшин. Пальто полурасстегнуто, ногу выставил картинно, глазами ест… Недобрый гость пожаловал с утра — зачем? Собачьим чутьем Дик угадал тревогу хозяина, ощетинился, оскалил пасть — Паньшин отшагнул назад. Старик ухватил Дика за ошейник.
— С чем пожаловал, Сергей?
— Тебя убивать.
Он отвел полу — за поясом ружейный обрез.
— Ишь ты, убивать, значит. А за что?
— Ты, дед, милицию на меня напустил. Думаешь, нс видел, как вчера у твоего двора ихняя машина притырилась? Так вот за это самое кончать тебя сейчас буду.
Один стоял у себя на дворе, другой — у себя на улице. У шестидесятипятилетнего старика рядом надежа — собака. Зато у Паньшина преимущество — глупость, которая бывает волка лютее. Старик немного освободил ошейник, и огромный Дик, хрипя, взвился на дыбы. Паньшин потянул из-за пояса обрез. Но у старика еще крепкие нервы, не струсил, не затрепетал. Вчера, с внуком в индейцев играя, забыл он из кармана выложить черный пластмассовый, в «Детском мире» купленный пистолет, и вот надо же — пригодилась игрушка:
— Не успеешь, парень, я тебя вперед кончу, — и придостал чуток из правого кармана черную, ребристую, как настоящую, рукоятку детского пистолета. Паньшин озадачился. Черт его знает, старого… Болтают, что с милицией связан. Может, вооружили его милицейские шпалером. Да и псина вон какая.
Паньшин струсил. Запахнул пальто и, ни слова не сказав больше, подался прочь.
Нина Николаевна пришла домой после ночной смены. Сын Володька и муж на работе, в одиночестве позавтракала, дверь на крючок и легла отдохнуть после бессонной ночи.
По-настоящему выспаться не удалось: кто-то в окно застучал, потом в дверь со двора. Не хотелось, да пришлось вставать. Накинула халат, отперла. Вошел соседский парень, Сергей Паньшин. Черное на нем пальто расстегнуто, одна нижняя пуговица полы соединяет, и видать из-под распаха синее что-то.
«Бутылка под пальто, а он и так выпивши», — подумала она.
— Здорово, тетка Нина. Мужики твои где? Дядь Саша, Володька?
— На работе, где еще, — ответила, зевая. Ей хотелось спать. — Это у тебя каждый день воскресенье, а мы работаем.
— Ага, понятно, — Паньшин подошел к стулу. — Деньгу, значит, зашибаете. Так-так. А дай-ка ты мне, тетка Нина, взаймы пятерку.