Да, пожалуй, это дело было связано для Павла с одним из самых сильных впечатлений за все время его работы в МУРе. Еще долго потом заставляло оно его мысленно возвращаться к тому вопросу, что встал тогда перед работниками розыска.
А началось все обычно: с тревожного звонка. Жильцы одного из домов в Колпачном переулке били тревогу. Григорий Нестерович Козлов, слесарь завода «Серп и молот», собираясь рано утром на работу, проходил мимо расположенной рядом с парадной дверью комнаты, где жила престарелая, всеми соседями очень уважаемая учительница-пенсионерка Бронислава Казимировна Данковская.
— Мне показалось, что я слышу не то тихий, чем-то заглушенный стон, не то плач, доносившийся из комнаты Данковской, — торопливо рассказывал по телефону Козлов. — Дверь у нее заперта на английский замок. Стучусь — не открывает. И тогда я заметил тоненький ручеек, сочившийся из-под двери. Это кровь, честное слово, кровь…
Сотрудники милиции появились быстро. С ними вместе пришли и понятые — работники домоуправления. Взломали дверь. Завернутая в большую камчатную скатерть, очевидно сдернутую со стола, владелица комнаты, маленькая, сухонькая старушка, лежала головой к порогу, а под ней расползалась большая лужа крови. Данковская была еще жива и изредка негромко стонала.
Медэксперт, прибывший с оперативной группой, оказал крайне необходимую первую помощь: у потерявшей много крови старой женщины уже отказывало сердце.
В сознание Данковская не приходила. Сильный удар каким-то металлическим предметом в переносицу рассек ей кожу, вызвал обильное кровотечение из носа и рта и, по всей вероятности, сотрясение мозга. «Скорая помощь» увезла пострадавшую в больницу.
Старушка жила одиноко, очень скромно. Никаких сбережений не имела. Всем соседям было известно, что она отрывала от себя каждую копейку и посылала сыну покойной сестры, учившемуся в Ленинграде.
Старенький телевизор с линзой стоял на полу, упакованный в простыню, взятую с постели. Злоумышленник, очевидно, хотел его унести с собой, но по каким-то причинам раздумал. Странное преступление. Если Данковскую собирались ограбить, то почему даже не отомкнута торчащим здесь же ключом дверца шифоньера и оттуда ничего не взято? Закрыты ящики маленького секретера. А там, по словам соседей, Бронислава Казимировна неизменно хранила пенсию и держала шкатулочку с часами и своей единственной драгоценностью — гранатовым гарнитуром, доставшимся ей в наследство от матери.
Никаких следов своего пребывания в комнате преступник не оставил. По крайней мере пока их обнаружено не было. Стоп! Павел заметил на смятой подушке в углу постели короткий и прямой каштановый волос. Очень бережно, двумя спичками, он уложил волос в специальный пакетик. Неужели преступник дошел до такого цинизма, что, убив, как он считал, свою жертву, потом спокойно улегся на ее постель и заснул?
При более тщательном осмотре комнаты нашлись и еще улики. Оставалось «немногое»: обнаружить того, кто покушался на жизнь Данковской. А для этого прежде всего необходимо было уяснить, понять, докопаться до того, что толкнуло преступника на злодеяние. Корысть? Какие-то личные счеты? А если кто из соседей или учеников?
Пунктуальная женщина вела точные записи своих занятий с учениками, которым она по-прежнему помогала совершенствоваться в немецком и французском языках. Два-три раза в неделю, обычно по вечерам, но иногда и днем, к ней заходили и взрослые люди и подростки. Чтобы не беспокоить жильцов, Данковская даже провела звонок прямо к себе в комнату. Сама открывала парадную дверь своим посетителям, и соседи обычно не знали, когда и кто к ней приходит и когда уходит.
Прислоненная к календарю, стояла на столе перед Павлом фотография с репродукции картины Мане. И чтобы он ни делал, чем бы ни занимался после происшествия в Колпачном переулке, пусть где-то подспудно, на втором плане, все равно грызли одни и те же вопросы: как бы сегодня же, сейчас, немедленно обнаружить и схватить преступника-изверга; что надо сделать, чтобы не ошибиться в поисках, не уйти в сторону?