— Ни о чем не беспокойтесь, Степан Порфирьевич. Все, что вы сказали, сделаю и все советы ваши обязательно учту. Всего вам хорошего. Выздоравливайте поскорее.
Научно-исследовательское учреждение, руководителем которого был университетский профессор Павла, расположилось в многоэтажном здании за Краснопресненской заставой — старом промышленном районе Москвы. Из широких окон кабинета Владимира Николаевича на пятом этаже виднеется типичный для здешних мест пейзаж: приземистые корпуса на чистеньком дворе и уходящая высоко в небо труба, сложенная из того же красного кирпича, что и все другие заводские постройки.
Профессор принял бывшего ученика более чем радушно. Все такой же худой, моложавый и все с тем же будто бы рассеянным, но все замечающим взглядом, который на экзаменах так обманывал на первых порах студентов — любителей шпаргалок своей кажущейся отрешенностью от будничных земных дел. На самом деле Владимир Николаевич старался смотреть в сторону, ибо знал, как смущают собеседников устремленные на них черные зрачки его редко мигающих глаз, прямой, трудно переносимый взгляд которых остался еще с той поры, когда он с друзьями напропалую увлекался в университете гипнозом и психологией.
Присели на диван возле журнального столика. Владимир Николаевич, изредка поглядывая на собеседника, курил и слушал короткий рассказ Павла о годах службы в МУРе после университета и длинный, подробный — о деле Янина и тех проблемах, за разрешением которых он теперь и обращается в институт.
— Ну, что же я вам прямо вот так, с ходу, могу ответить, Павел?..
— Иванович.
— Прежде всего, Павел Иванович, отрадна все чаще проявляющаяся закономерность. Я имею в виду участившиеся визиты к нам, ученым, вас, практиков, работников органов дознания, следствия. До недавней поры мы больше к вам обращались за конкретными материалами для своих обобщений, исследований. Кстати, попрошу вас не счесть за труд и попросить товарищей из следственного отдела, чтобы нам обязательно переслали копию обвинительного заключения по делу Янина. Действительно, случай из ряда вон выходящий, и я скажу своим сотрудникам, чтобы занялись им поподробней.
— Обязательно передам, Владимир Николаевич.
— А насчет того, как Феликс Янин, еще совсем юнец и наш советский юнец, дошел до такого звероподобного состояния, — тут ответ вряд ли может быть односложным и исчерпывающим. Так же, как и ответы на многие другие вопросы, связанные с причинами детской преступности у нас в стране. Кому-кому, а вам-то я не должен говорить, что борьба с преступностью, ее искоренение — не одна, две, три, а комплекс мер, дело всего общества. Так что никаких универсальных рецептов вы от меня не ждите.
— Но есть же и какие-то главные, решающие сейчас обстоятельства, на которые следовало бы обратить внимание?
— Есть, конечно.
— Разрешите, Владимир Николаевич, напомнить вам, для примера естественно, ту проблему, которой мы занимались в университете под вашим руководством в студенческом научном обществе?
— Напоминайте. Надо же нам с чего-то начинать.
— Янин утверждает, что он покушался на убийство Данковской под впечатлением зарубежного кинофильма «Золотой зуб». А между прочим, кто-то из нас, старшекурсников, еще в те годы писал доклад именно о том, как ложная романтика, пример западных суперчеловеков оказывают порой существенное влияние на формирование взглядов подростков. Да и в нашей литературе, в нашем искусстве можно было бы найти кое-что в подтверждение этой мысли.
— Стоит ли? И говорено и писано тут предостаточно. Что нового мы можем сказать? И книги, и фильмы, и телевизионные передачи конечно же не должны создаваться их авторами по принципу «дело оружейника ковать хорошие мечи, не заботясь о том, ради чего их пустят в ход».
— Позвольте не согласиться с вами, Владимир Николаевич. По-моему, стоит. И очень стоит. Почему бы юридическим органам не взять на себя контроль… Нет, это не то слово. Почему бы, скажем, при том же МВД не создать совет из писателей, киноработников, журналистов, издателей, деятелей театра, представителей педагогической науки, комсомола? И не поручить этому совету своеобразную консультативную функцию. Чтобы не выходили в свет произведения литературы или искусства вроде пресловутой брошюры «Преступники не скроются».
— Что-то слышал.
— Как же. По ней, как по инструкции, действовала шайка воров — мальчишек из Марьиной рощи.
— Как, говорите, называлась брошюра? «Преступники не скроются»?
— Да. А что?