— Неужто вы думаете, Жора, что какой-то Барабанов, который ходит и на людей не смотрит, больше, чем Вадим Петрович и Савелий Антонович, разбирается в фундаментах? — с раскатистым смешком и негодующим пожатием плеч вопросила супруга Курбатова.
— В конце концов, существует теория, прогнозы, методы расчета, — поддержал жену Курбатов.
— Я должен вам заметить, молодой человек, — деликатно-наставительно вмешался и Орлов, бывший, правда, всего на десять лет постарше Жорки, — что ваше такое публичное недоверие, особенно ваш, извините, ресторанный тон… они… м-мм, оскорбительны для Вадима Петровича…
— Жоржик, пожалуйста, скушай что-нибудь. Ты совершенно ничего не ешь, — обратилась к нему и хозяйка.
Но Жорка уже был неуправляем. Он побледнел, задрожал лицом и, грозяще вскинув свою кривую, длинную, как у гориллы, руку, заорал на всю гостиную:
— Валяйте, валяйте! Лижите задницу Вадиму! Он вас не забудет!..
Тут-то и не сдержался Вадим Петрович. Мысль о том, что вот сейчас, сию минуту, как ударом молотка по хрусталю, разбили грубым оскорблением атмосферу дружеского единения его с людьми, мнением которых он привык дорожить, привела его в бешенство. Он вскочил и, под ахи и вздохи дам и гробовое молчание мужчин, подскочив к Селиванову, сказал ему сквозь зубы:
— Выйдем!
Судорожно ухватив приятеля за руку, Вадим Петрович почти волоком втащил его в соседнюю комнату и, разряжая накопленную злобу на виновника позора своего, изо всех сил саданул винтом крутящегося Жорку кулаком под дых. Жорка ахнул, схватился за живот и, корчась, повалился на пол.
— Сволочь! — бросил ему хриплым шепотом Вадим Петрович и, выйдя в коридор, тщательно прикрыл за собою дверь. Потом оправил на себе рубашку и, со смущенной улыбкой выйдя к гостям, сказал спокойным, будничным тоном:
— Перепил человек, что с него взять… Проспится — будет прощения просить.
— Ты спать его уложил? — сердобольно спросила Светлана, знавшая о семейном неблагополучии Жорки и сочувствовавшая ему.
— Да, уложил, — пробормотал Вадим Петрович и, подойдя к столу, предложил всем выпить, чтобы скорей забыть неприятный инцидент.
…Но Жорка так и не вышел к гостям. Когда, немного погодя, Светлана заглянула в комнату, куда его втащил Вадим Петрович, Жорки там уже не оказалось — он ушел, неслышно и незаметно.
А на следующий день в папке документов, требовавших визы главного архитектора, Вадим Петрович обнаружил заявление Селиванова с просьбой об увольнении по собственному желанию и в связи с семейными обстоятельствами; внизу стояла подпись Ненашева: «Не возражаю». Вадим Петрович заявление визировать не стал и попросил секретаря вызвать к нему заявителя, но Жорка к нему не явился, а через две недели, в соответствии с законом, не вышел на работу, стал, как говорили, пропадать в пивных, пока ему не оформили увольнение. Получив трудовую книжку, он тут же исчез в неизвестном направлении, оставив жене заверенное нотариусом заявление-согласие на расторжение брака и забрав с собою лишь носильную одежду и книги по архитектуре. А погодя исчезла из города и Лариса, сняв с души Вадима Петровича остатки неловкости за былые, давно уже прекращенные встречи с этой женщиной.
О потере Жорки Вадим Петрович пожалел не раз, и не только он — Ненашев тоже: как бы там ни было, признали они оба, а у Жорки была архитектурная башка. Вадим Петрович, сколько он потом ни размышлял на эту тему, так и не понял, какого черта Жорка бросил филиал и какого рожна ему вообще нужно было. Ведь, казалось бы, здесь, в Лесопольске, сбывается его многолетняя мечта — строительство цветного микрорайона, который рос не по дням, а по часам; по службе он тоже сделал немалый скачок, продвинувшись в замы Ненашева; впереди маячила Жорке увесистая премия (у Вадима Петровича твердое было предчувствие, что на конкурсе «Гипрогорода» хоть какую-нибудь, а премию получит их проект), а вместе с ней — и всесоюзная известность архитектора. А он, осёл, все бросил и смотался неизвестно куда. Зачем, спрашивается. Может быть, из-за него, Вадима Петровича? Затрещина его обидела? Да мало ли что не случается между друзьями… А может быть, из-за Ларисы? Да разве стоит того баба, пусть самая красивая, по-твоему, чтобы из-за нее ломать себе жизнь? Глупость, конечно! Нужно было перешагнуть через эту стерву… Да, Жорка оказался слабаком… «А все же парня жаль, — думал иногда о нем Вадим Петрович, — пропадет ведь без дружеской поддержки, сопьется…»
Бегство Жорки Селиванова как бы открыло начало целой серии личных неприятностей Вадима Петровича, и первая из них касалась его отношений с сестрой Валентиной.