Минуту спустя они сидели в углу кабинета за журнальным столиком, пили кофе и разговаривали.
Говорил по преимуществу Казанчеев. Рассказывал, как строил жилые кварталы в Ульяновске. Похоронил мать. Женат на подружке детства. Двое ребятишек: девочка учится в музыкальной школе. По служебной лестнице продвигался с трудом, не раз бывал крепко бит вышестоящими, даже схлопотал «строгача» по партийной линии — за упущение в работе…
Вадим Петрович, понимающе кивая, слушал, замечая перемены в облике приятеля: Казанчеев основательно раздался вширь, плечи, обтянутые светлым полотняным пиджаком, сутуловатые и прежде, просели, как под грузом непомерной тяжести; появились мешки под глазами, придававшие его лицу выражение усталости обремененного заботами человека; во всем, что он ни делал: говорил уверенно-солидным, начальственным баритоном, глядел на собеседника темными, немножко грустными глазами, шевелил ли крупной, темноволосой, уже лысеющей со лба головой, сидящей низко на массивной шее, или закуривал сигарету — неспешно, основательно, — во всем ощущался крупный, знающий себе цену руководящий работник. «Да, вырос Валерка… Подумать только: член коллегии. Вот что значит судьба…»
Тут отворилась дверь, потянуло приятным сквознячком, и кто-то юркоглазый, седой, с бумагами в руках, шагнул было на красную ковровую дорожку, но был пресечен недовольным голосом и взглядом Казанчеева: «Вам разве не сказали, что я занят?!» Человек с бумагами остановился: «Сказали, но…» — «Так почему же вы врываетесь, если знаете, что я разговариваю с человеком?» — «Извините, Валерий Анатольевич, но дело архисрочное: в банк нужно ехать…» — «Любое дело готовится заблаговременно, том более срочное!» — властно разделяя слова, сказал Казанчеев. «Да, но это горящее», — почти умоляюще показывал бумаги проситель. «А вам здесь что, пожарное депо?!» — грозно поднял голос Казанчеев, и человек с бумагами скрылся, как ветром его сдуло. «Плановик мой», — с ноткой презрительности пояснил Казанчеев. «А не слишком ты его?» — тихо спросил Вадим Петрович. «Такие, как он, по-другому не понимают», — и, отхлебнув кофе из фарфоровой чашечки, Казанчеев уже другим, веселым голосом продолжал: «Так вот… а года три назад кривая моей удачи взлетела вверх: проводили на пенсию старика управляющего, и обком, неожиданно для меня самого, предложил мою кандидатуру, «как молодого, энергичного начальника СУ»; так нашему райкому пришлось даже, в спешном порядке, выговор с меня снимать. «Да мы, — сказали они в обкоме, когда объясняли свое решение, — чересчур ему всыпали… за строптивость Можно было и без занесения обойтись». И Валерий рассмеялся, радостно, от души, потом сказал: «Только управляющим я год всего проработал: взяли в Москву. И не за какие-то там заслуги, а просто повезло, как выигрыш в лотерею…» «Валерий Анатольевич, — вдруг громко прозвучал в селекторе женский голос, — вас просит Алексей Александрович!» — «Извини, министр вызывает», — сказал Казанчеев и, оттолкнувшись руками от подлокотников кресла, пошел к своему огромному столу. Слова «министр вызывает» заставили ёкнуть даже сдержанное сердце Вадима Петровича, но Казанчеев, за которым он внимательно следил, никак не обнаружил своего волнения. Медленной, уверенно-хозяйской поступью он подошел к телефонам и, подняв трубку красного, сказал: «Здравствуйте, Алексей Александрович! Слушаю», — сказал спокойно, буднично, даже слегка ворчливо, как человек, которого оторвали от срочного дела. «Алексей Александрович! — отвечал он несколько секунд спустя с еле сдержанным негодованием. — Если вы больше верите вашим заместителям, чем мне, то и спрашивайте с них, а не с меня!.. А я вам говорю, что все это вранье! Мне ведь лучше знать, что делается у меня в главке!» — Шея Казанчеева, обращенного массивной спиной к Вадиму Петровичу, покраснела от гнева, казалось, он вот-вот бросит телефонную трубку. Это было удивительно для Вадима Петровича — так разговаривать с министром!.. «Хорошо, я проверю еще раз и доложу!» — сказал, уже чуть сдержанней, Валерий Анатольевич и, положив на место трубку, нажал на клавишу селектора: «Надя! Пригласите ко мне Токарева!» — «Ты извини, — обратился он к Вадиму Петровичу, подойдя к нему. — Похоже, что нам здесь не дадут поговорить… У тебя есть какие-нибудь дела в городе?» — «Кое-что купить надо», — сказал Вадим Петрович, поднимаясь. «Так давай тогда вечером встретимся, а?.. В «Арбате», например, часиков в шесть. Идет?» — «Договорились». — «Давай у входа в «Лабиринт». Знаешь, где «Лабиринт»?» — «Найду». — «Ну, тогда до вечера!» — и, потрепав приятеля по плечу, Казанчеев с широкой улыбкой проводил его к дверям.