— Генри Моррис. Врач. И вот этому, кстати, новое лицо делал я. ‐ Гейл кивком указал на мужчину, стоявшего возле Дельгадо с виноватым видом.
Глава Корсаров нахмурился и злобно посмотрел на своего телохранителя, как бы спрашивая. Тот кивнул в ответ.
— С тобой позже разберусь, — прошипел Дельгадо и снова перевел взгляд на незнакомого умника, который посмел ему дерзить, — и почему же человек с такими умениями работает на этих остолопов?
— Я на них не работаю! — фыркнул медик.
— Тогда на кого?
— На больницу Вейс Мемориал.
Айзек смотрел на друга детства, желая заткнуть его собственными руками. Хоть Гейл впервые видел главу Корсаров вживую, но хорошо о нем наслышан, уж должен был понимать с кем разговаривает. Но на лице медика он не видел ни страха, ни паники. Только злость. Пожалуй, такое выражение на его лице он видел впервые.
— Чтобы больше не было этого дерьма в моем городе! — на этот раз Дельгадо обратился к Айзеку, подойдя к нему вплотную и задрав тому за подбородок голову, — Ты меня понял?
— Босс, там внизу пацан в отключке. По ходу тот, который их сдал, — сообщил один из подчиненных, занимающийся обыском здания.
Услышав это, Гейл дернулся в попытке вырваться, и Айзек тоже, больше переживая за врача, чем за подстреленного менеджера. А Дельгадо хмыкнул.
— Оставьте его. А этим двоим объясните как можно доходчивее, что я говорю серьезно. Только никакой стрельбы. Не будем пугать соседей. Этому, — глава Корсаров указал на молодого хирурга, — руки и голову не трогать, может хоть из него выйдет что-то путное. Разнесите тут все в дребезги!
Старший Дельгадо вышел из здания, а следом и его телохранители, волоча под руки все еще находящегося без сознания Вика. Остальные же подчиненные приступили к немедленному выполнению приказа. Айзека снова впечатали лицом в пол двое корсаров, которые держали его до этого. Только каким-то чудом он умудрился вырваться, перевернуться и сгруппироваться, прежде, чем получит удар битой по позвоночнику. Удар пришелся по скрещенным рукам, которыми он успел закрыть лицо. Одна из костей хрустнула. Парень повернулся на бок, но получил одновременно два новых удара — ботинком по уже сломанной руке и битой по ребрам. Четверо мужчин без жалости избивали его всеми возможными способами. Вот хрустнула нога в районе лодыжки, подарив новую волну дикой боли, от пинка по почкам голова закружилась еще сильнее и тошнота добавилась к букету адских ощущений. Его избивали, ломали ему кости, а он молча сносил каждый удар, глядя меж скрещенных рук, как подопечные старшего Дельгадо уничтожают все, что он построил с таким трудом. Как избивают его друга детства. И если Айзек сносил все удары тихо, то Гейл орал во всю глотку, когда ему прописали дубинкой по ребрам, когда от удара ломом хрустнула кость в голени. Вот один из корсаров зашел в дверь под лестницей, весело размахивая монтировкой. Айзек наблюдал, как тот крушил сервер, как разбивал одну стойку с дисками за другой. Вот рядом с ним со второго этажа упала новенькая студийная камера за двадцать тысяч, со звоном разбившись вдребезги, а следом за ней дорогая лампа. Казалось, он уже не чувствовал боли. Его все еще избивали, но ему было уже все равно. И вот одному из корсаров показалось, что этого недостаточно, и он ударил Айзека по голове битой с такой силой, что тот наконец потерял сознание.
Гейл продержался дольше. Люди Дельгадо вымещали на нем злость куда меньше, чем на главаре их маленькой банды. С одной стороны медик был рад, что черт дернул его за язык, и он сообщил отцу Вика, что врач. Так он мог не переживать о том, что сегодня его карьера окончится. С другой — он завидовал Айзеку, просто потому, что тот уже отключился. Единственное, о чем сейчас медик молился, так это о том, чтобы смачные пинки ногами по животу и пояснице не привели к разрыву какого-нибудь органа и не открылось внутреннее кровотечение. Но вскоре он тоже потерял сознание.
Гейл очнулся первым. Мельком осмотревшись он понял, что корсары уже ушли, оставив за собой разруху страшнее урагана. Не осталось ни одного целого устройства. Сломаны были даже барная стойка и журнальный столик. Врач попытался сесть, болезненно кряхтя.
— Черт! В ребре по ходу трещина. Бля-а-адь, — медик задрал майку и аккуратно ощупал свою грудную клетку, — а вот нога точно сломана.
Гейл отчаянно вздохнул и попытался подняться. Получилось не очень. Боль волной разносилась по телу от малейшего движения. Сейчас он больше всего сожалел о том, что его чемоданчик с морфином остался внизу, а спуститься в подвал в таком состоянии казалось нереальным.