В больнице чувствовалось оживление. По обрывкам речи мужчина понял, что Саманта пришла в себя. Оливер бегом полетел было к палате, но замедлил шаг. Она ведь может испугаться. Какой-то взрослый мужик привязался. Аманда права.
За окном виднелась всё та же голова. На подростке была новая пижама с пингвинятами. Она старательно вырисовывала что-то на холсте.
- Малышка. Мы победили их в этот раз. Понимаешь? – Тряс её за плечи голубоглазый воин. У Саманты появилась надежда. Для неё как никогда ярко светило солнышко, а жизнь впервые казалась такой насыщенной. Она наслаждалась каждым мигом. И неважно сейчас, что это палата, а не дворец, и воин просто незнакомец. Боли отступили. Ох, какое это блаженство - быть здоровой.
- Саманта! Девочка моя, – в комнату влетела Аманда, рыдая от счастья.
- Ма, ну не надо. У меня такое классное настроение. Было. Ну вот чего ты?
- Всё, - тут же взяла себя в руки мать и скрывая слёзы, - я уже не плачу. Супчик тебе налить.
- Да, мамуля. Я голодная, - хитро прищурилась девочка и улыбнулась. – Смотри.
Оливер ахнул: половина картины ожила. На ней уже полным ходом шло сражение. И да. Он не ошибся, когда увидел себя в наброске. Но тут же нахмурился. Какая-то оптическая иллюзия получалась. На полотне чередовались фоны убитых и сражающихся. Чем ближе фигуры, тем они чётче, крупней. Значит, последним будет финал её жизни.
Миллиардер вышел из здания больницы, мысленно ругая себя за то, что не знает ни одной молитвы. А так хотелось, тоже хоть раз стать волшебником и изменить то, что неизбежно произойдёт. Он сел в машину и с обидой кинул ключи на соседнее кресло. Ну почему, ну почему нельзя изменить … повернуть время вспять и исправить ошибки. А конец будет . убитые победят. Они будут на картине последними.
Врач сказал ему, что процесс необратим. Слишком долго тянули с лечением из-за отсутствия денег. Ехать совсем не хотелось. Да и двигаться тоже.
В проходе показалась Аманда. Казалось, она тоже обрела крылья.
- Аманда.
- Оливер? Ты что тут делаешь?
- Да вот, заходил поздороваться, но струсил, - покраснел он, выдохнув.
- Оооо, как мило. .. Пойдём. Теперь я тебя угощу. Здесь есть один уличный ресторанчик.. Ммм, просто закачаешься. – Солоуэю совсем не хотелось трапезничать, но мама Саманты так искренне улыбалась. И… Он не устоял.
Теперь за обедом не умолкала Аманда . Она рассказывала про шкодливую в детстве Саманту. А Оливер улыбался и думал, может, рак отступил? Господи, ну пожалуйста. На глаза навернулись слёзы.
- Ты плачешь?
- Да. Просто я сижу на солнце. И кажется, я тоже теперь хочу семью.
После неловкой тишины Оливер всё-таки решился спросить.
- А где папа Саманты?
- Эх…. Он ушёл. К молодой, перспективной девушке, работающей в престижном фонде. Сказал, что слишком молод, чтобы тратить жизнь на инвалида и психически неуравновешенную мать, неспособную уделить мужу время в постели.
- Скотина!
- Да. Это уже дело прошлое. Через полгода он покончил с собой, так как не смог удовлетворить денежный аппетит своей содержанки.
Внезапно, Оливеру стало хорошо на душе. Он поймал себя на мысли , что ревностно относится к комфорту между ними. И не хотел бы третьих лишних. Солоуэй стал часто заезжать за Амандой, отвозить в больницу, передавать с ней гостинцы. Но сам ужасно нервничал, когда она предлагала зайти в палату. Поэтому наблюдал за происходящим через окно. Девочка расцветала, впрочем, как и его Аманда. Девчонки о чём-то шушукались и смеялись в голос, поглядывая на него.
Конечно, не всегда всё было хорошо. Однажды он пришёл пораньше. Саманта плакала. Оливер влетел в палату.
- Ты почему плачешь? Тебя кто-то обидел?
- Нет, - качала она головой.
- Что-то болит?
- Нет, нет, - Оливер беспомощно смотрел и не знал, чем помочь.
- Ну, тогда перестань плакать и расскажи, а я уж решу любую твою проблему. Ок? – Он вытер слёзы и приготовился слушать.
- Мама… стала такая красивая. У неё … так.. отросли… волосы… - всхлипывая, начала девочка.