— Что же это за говно — наш вождь, если его может дискредитировать Абрашка Поздняк?..
Уже после XX съезда, в шестидесятых годах, я вновь побывал в Одессе. И, как всегда, зашел к Березиным.
Обедаем… Вдруг входят сестра и младший брат Ефима — Семен, страшно разгневанные. Только что сообщили из Москвы: тело Сталина вынесли из Мавзолея.
— Как?! Такого великого человека?! Они там с ума сошли!!! — негодовали молодые.
— Ша! — стукнул кулаком по столу отец Березин. — Что всполошились?! Ведь это Мавзолей, а не общежитие!!!
Я был дружен с Фаиной Георгиевной Раневской. Однажды она позвонила и сказала:
— У меня — прибавление семейства!
— Что, приехал кто-нибудь из родных? — поинтересовался я.
— Нет. Я завела собаку.
— Какой породы? Как назвала?
— Порода — неизвестна. Назвала — Мальчик.
— Несколько странное имя для собаки…
— Н-надо же, чтобы в доме был хоть один мужчина!.. — ответила великая актриса.
Последние годы Раневская часто болела. Я воспользовался телефоном, чтобы справиться о ее самочувствии.
— Понимаешь, оказывается, у меня камни в почках… Написал бы ты, любимый, для меня пьесу «Дама с каменьями!»
Поскольку я был членом Президиума Центрального Дома работников искусств, то довольно часто — на совещаниях — встречался не только с актерами, режиссерами, но и с архитекторами, с художниками. В моем кабинете висят шаржи на меня и Кукрыниксов, и Бори Ефимова, работы Верейского, портрет кисти моего близкого друга — Сережи Лучишкина. (К слову сказать, на портрете я запечатлен раскладывающим пасьянс.) Сергей Алексеевич на своей персональной выставке хотел повесить и эту работу, но тогдашний министр культуры — Екатерина Алексеевна Фурцева — не разрешила: «Как?! Советский писатель играет в карты?!»