Лейла отвечает мне. Движениями. Взглядами. Сдавленными стонами. Я дурею, разглядывая ее в свете ночника. У нее шикарная грудь с темными, призывно торчащими сосками. Это, вероятно, последствия кормления… Я залипаю, потому что в этой мысли есть что-то вышибающее на хрен дух. Глажу вершинки подушечками больших пальцев, сдвинув белье под грудь. Пробую губами по очереди, не в силах насытиться. Лейла подо мной дрожит. Мы так близко, что я ее мурашки кожей чувствую. Нравится? А так? Прикусываю сильнее. Тянусь к замку на юбке. Она ерзает, но позволяет. Ткань соскальзывает вниз по бедрам. А я замираю – не от сомнений, нет. От того, как она выглядит в одном тонком, почти прозрачном белье, с растрёпанными волосами и глазами, в которых – чёрт побери – огонь. Голодное, дикое ведьмовское пламя. И я понимаю – мне крышка. Я в нем к чертям сгорю.
Дрожащими пальцами Лейла тянет меня за ремень. Я едва не рычу, когда ее руки касаются голой кожи. Сорванный выдох, и я уже перед ней на коленях. Стаскиваю бельё. Прохожусь пальцами по внутренней стороне бедра – собирая вот так ее дрожь. Она с ума сходит, я медлю. Специально ее дразню, чтобы услышать, как она вымаливает продолжения.
– Адам, – сипит она. – Я не могу…. Я сейчас…
– На это и расчёт, – усмехаюсь, проводя языком по изгибу её бедра. И она снова стонет. Глухо, чувственно. Внутренне сжимается. Не от страха – от нетерпения.
Я накрываю ее тело. И вхожу резко, срывая громкий крик с ее губ. Вышибая дыхание и всё её представление о том, что можно и что нельзя. Я хочу, чтобы она запомнила. Чтобы больше без меня не могла. Чтобы каждое утро просыпалась с мыслью обо мне и засыпала тоже.
В ней тесно. Как же в ней тесно! Мы двигаемся, как будто знали друг друга всегда. Я подстраиваюсь под её ритм. Слушаю её тело. Её голос. Стоны, льющиеся мне прямо в ухо. Я теряюсь в ней. Теряюсь так, что впервые в жизни забываю про резинку. В последний момент успеваю выскользнуть и залить ее впалый живот. Вслух ругая себя за беспечность. И за то, что не позаботился о ней. Впрочем, с этим Лейла и сама прекрасно справляется, кончив одновременно со мной.
– Охренеть, – шепчу, перекатываясь вместе с ней на спину. Лейла вяло трепыхается, задыхаясь, жалуется на то, что вся грязная.
– Как будто мне не похуй, – шепчу ей в волосы, пока она ёрзает, пытаясь отодвинуться. Но я не даю – прижимаю к себе еще ближе. Обхватываю бедро, фиксирую её ногу. Пусть. Вот так. Её кожа влажная, разгорячённая, и пахнет она... чертовски вкусно. Женщиной. Сексом. Мной...
Лейла застывает на миг, вжимается лбом в мою ключицу. Мы оба молчим. Это молчание – как послевкусие после выдержанного вина. Плотное. Густое. С нотками безумия.
– Не знала, что ты такой матерщинник, – смеется на мои бормотания. Смеется, да, а внутри всё ещё дрожит.
– Да что ты? – сиплю я.
– У тебя репутация очень хорошего правильного мальчика.
– Разве ты не получила возможность убедиться в обратном?
Я готов на второй заход. Руки сами к ней тянутся. Ладонь ложится на гладкий живот. Жарко, уверенно. Я ощущаю, как под пальцами сокращаются ее мышцы. Реакция почти мгновенная. И я думаю – ещё пару минут, только пару, и я снова окажусь в ней.
– Ага, – шепчет Лейла, смущенно пряча лицо у меня на груди.
– Блин, – выдыхаю, поднимая взгляд к потолку. – Мы совсем долбанулись.
– Жалеешь? – Лейла замирает в моих руках. Хорошо, что она не видит моего лица, потому что на нем наверняка написано замешательство. На самом деле это все действительно чертовски сложно. Но сказать, что я жалею – значит соврать. Поэтому я немного хитрю, сделав вид, что не понял ее вопроса:
– У меня так сорвало башню, что я даже забыл о резинках.
Осторожно переложив Лейлу со своей груди на подушку, сажусь. Тянусь за пиджаком, вытаскиваю из кармана ленту презервативов и небрежно бросаю ее на тумбочку. Лейла удивлённо хмыкает.
– Господи. Ты что – из тех, кто всегда готов?
– Я же хороший мальчик, помнишь? – подмигиваю. Она фыркает и поспешно натягивает на грудь сползшее одеяло. А я встаю – надо попить и открыть форточку, раз уж кондиционера здесь нет.
Сделав шаг, наступаю на игрушку-пищалку и от неожиданности подпрыгиваю. Лейла смеется, прикрыв рот ладошкой. С усмешкой качаю головой, гадая о том, какие меня еще поджидают сюрпризы.
– Прости, мы очень торопились, собираясь утром. Обычно я успеваю прибраться.
– Забей, – отмахиваюсь я. – Пойдешь со мной?