– И часто тебе снятся кошмары?
– С тобой в первый раз.
– А без меня?
– Когда как. Иногда каждую ночь. Иногда пару раз в месяц.
– Тогда я очень рада, что мы, наконец, встретились. Рада стать твоим лекарством.
Это выше моих сил. Грудь будто когтями вспарывает. Подтаскиваю Лейлу вверх по своей груди и впиваюсь в ее нежные губы. А на них… мой вкус. Шокирующее ощущение. Я резко отстраняюсь, но она не дает, углубляя наш поцелуй, словно высасывая яд из моей души, и делая этот поцелуй не просто чувственным, но спасительным.
Мы дышим друг в друга. Я касаюсь её щеки, скулы, подбородка. Лейла подаётся, заползает на меня. И только ощутив ее птичий вес, я понимаю, что дышу полной грудью впервые с тех пор, как проснулся.
– Все будет хорошо, – шепчет она в темноте. – Я тебя не дам в обиду. Никому не дам. Веришь?
Я вспоминаю слова Ками о том, что Лейла избила лыжей того идиота, и со смешком киваю. Эта женщина точно знает, о чем говорит. У меня нет никаких причин ей не верить.
Потом мы просто лежим в тишине. Лейла дремлет, уткнувшись носом мне в грудь, а я слушаю, как её дыхание постепенно выравнивается. И дышу с ней в такт.
В свете дня откровения ночи кажутся… слишком интимными. Нет, я не жалею о своей искренности. Просто мне нужно привыкнуть, что она в курсе моих тайн. И Лейла, будто понимая это, проявляет тактичность, давая мне право самому решать, хочу ли я возвращаться к событиям ночи. Но я пока к этому не готов.
– Съезжу в аптеку, – замечаю я. – С твоими фингалами надо что-то делать.
Лейла отрывается от приготовления завтрака. В ее опухших глазах мелькает паника. Я напрягаюсь.
– Что не так?
– Ты же не собираешься искать этого мужика или делать что-то вроде этого?
Его найдет моя СБ, мне зачем об него руки пачкать? Но Лейла права в том, что кроме аптеки я хочу заехать кое-куда еще.
Качаю головой. Все еще не привыкну, как быстро мы научились читать мысли друг друга. Я всегда думал, что для этого пара должна прожить бок о бок не один год и съесть не один пуд соли. Не имея опыта совместной жизни с девушкой, я вообще думал, что это… сложно. А тут ведь еще и ребенок, что, казалось бы, должно было еще сильнее все усложнить. Но нет! Они настолько филигранно вписались в мою реальность, что мне даже вспомнить трудно, как я жил еще пару месяцев назад…
– Нет, я просто съезжу в аптеку. И сразу домой.
Целую Лейлу в лоб и, пока не передумал, выхожу за дверь. Первым делом и впрямь заезжаю в аптеку, чтобы прикупить обезболов и что-нибудь против отека. Потом – к Алишеру, с чьего дня рождения сбежал. Он видел мой отъезд. Видел, как я поднялся из-за стола и помчался к выходу, никак не объяснив свой уход. Может, по отношению к брату это было и некрасиво, но малой поймет меня правильно, я уверен.
Звоню в дверь. Алишер открывает не сразу.
– Ты спятил? Я только лег! – стонет он, впуская меня в квартиру. По бардаку в гостиной понимаю, что из ресторана праздник перекочевал сюда.
– Надеюсь, один? – хмыкаю.
– Не завидуй. Тебе бы тоже перепало, если бы ты не смылся, – оскаливается этот придурок.
– Об этом я и хотел поговорить. Спасибо, что прикрыл перед родителями. Кстати, что ты им наплел?
– Что у тебя дела, что я еще мог сказать? – буркнул Алишер, врубая кофемащину. – Отца мои оправдания не удовлетворили, – зевает. – Так что будь готов объясниться. Кстати, я бы тоже послушал… Дело в женщине, я прав?
– Можно и так сказать.
– Я ее знаю? – глаза брата загораются искренним любопытством. Я знаю, что могу ему доверять. И мне реально хочется поделиться…
– Это Лейла.
Челюсть Алишера падает. Он моргает, будто я сказал что-то шокирующее. Подносит чашку к губам, но тут же отставляет ее, экспрессивно всплеснув руками:
– Ты сдурел. Но ты же и сам это знаешь, правда?
Сажусь на диван, откинувшись затылком на подголовник. Растираю глаза. Я готовил себя к этому все время, что мы встречались с Лейлой, но… Это все равно бьет по больному.
– Она хорошая, Алишер. Ей просто не повезло.
– Хорошая не стала бы с тобой таскаться до брака!
– Блядь, ну где ты, а где эта кондовая чушь? Мы живем в двадцать первом веке!
Все так. Но мы с малым – продукты той среды, в которой воспитывались. Я прям вижу, как в нем борются традиции с современными представлениями о жизни.
– Отец оторвет тебе башку. Я серьезно.
– Я не собираюсь на ней жениться! – огрызаюсь. – А в остальном моя жизнь – не его дело.