– Но я же не прошу на мне жениться! Не прошу идти против семьи. Давай просто… Я не знаю, – Лейла в отчаянии оглядывается, – встречаться дома.
– Как думаешь, сколько мы так протянем? Когда ты себя прекратишь уважать? А я? Меня уже тошнит от собственной беспомощности!
– А меня все устраивает! – Лейла тянется ко мне через стол, почти умоляюще. – Не делай этого. Мы справимся. Слышишь? Мы вместе – и мы справимся. У меня к тебе ноль вопросов. Я знаю, что сама виновата!
– В чем? – сощуриваюсь я, чувствуя, как отчаянно начинает пульсировать в районе виска. Может быть, то же самое чувствовала моя мать перед тем, как у нее оторвался тромб. Не знаю. Наследственность в этом смысле у меня довольно херовая.
– В том, что ты не можешь быть со мной.
Я прикрываю глаза, потому что вид ее… униженной и раздавленной – совершенно непреодолимое испытание.
– В том, что я не могу быть с тобой, виноваты исключительно ебаные традиции. Если бы я был сам по себе, если бы не боялся так сильно за мать, для меня было бы честью назвать тебя своей женщиной.
Губы Лейлы дрожат. Глаза влажно блестят от слез. Она шумно сглатывает. Пробегается пальцами по волосам.
– Не надо звать. Давай я просто ей буду…
– Я не могу пропустить тебя через эту мясорубку.
Она обхватывает себя за плечи, ежась, как от холода.
– Я не хочу, – наконец, шепчет она. – Я не готова тебя отпустить. Ты лучшее, что со мной случилось…
– Я тоже не хочу, малыш. Но именно поэтому должен.
Лейла кивает. Обхватывает себя еще сильнее и начинает медленно покачиваться. Вряд ли она отдает отчет тому, что со стороны это выглядит полным безумием. Вряд ли понимает, как же я себя ненавижу за то, что до него довел.
– Ты обещал, что я никогда не пожалею, что выбрала тебя, – вдруг всхлипывает, поднимая на меня остекленевшие совершенно глаза.
– Прости меня. Пожалуйста, Лейла… Я думал, смогу…
– Ты думал, – тихонько повторяет за мной.
– Да…
– Ты ошибся. Я… жалею. Лучше бы мы никогда не встречались.
Лейла встает. Подхватывает сумку с рядом стоящего стула.
– Постой… Хотя бы поешьте…
– Нет. Ками, пойдем! Нам срочно нужно… Нужно…
Лейлу немного ведет. Я подхватываюсь – в голове флешбеки. Прошлое и настоящее сливаются, и я, потеряв всякую сцепку с реальностью, погружаюсь в кромешный ад. Ад, в котором моя мать фактически умирает у нас с отцом на руках.
– Отпусти меня! Больно!
В отличие от матери, Лейла не падает как подкошенная. Я немного прихожу в себя и разжимаю пальцы.
– Прости. Я отвезу вас.
– Не надо, – рычит Лейла, утаскивая за собой дочь к выходу.
– Мамочка, мы куда? А как же мой тортик? – возмущается Ками, непонимающе хлопая мохнатыми ресницами.
– В другой раз, малыш. Я вспомнила кое-что важное. Да отвали ты! – орет, выдергивая ладонь из моих пальцев. Конечно, непривычно, что она со мной так разговаривает. Но я, сцепив зубы, терплю:
– Я просто подвезу вас.
– Ладно. Заодно заберешь свои вещи. Чтобы и духу твоего не было. Заявление на увольнение пришлю по почте.
– Не дури. Я тебя не гоню! У тебя хорошая работа и соцпакет. Ты отлично справляешься. Подумай о ребенке!
– Плевать. Я видеть тебя не хочу, Байсаров! Не хочу дышать одним с тобой воздухом!
Это контрольный, да. Но я заслужил. По полной. Давай, детка. Не щади. Ты можешь за себя постоять. Я знаю.
– Не будешь видеть. А что касается воздуха… У нас в офисе отличная система вентиляции.
Боль полосует. Лютует внутри. Ками ловит мой взгляд. Я… Сука, слов нет. Как ей объяснить?
– Вы поругались с мамочкой?
– Просто изменились планы, – хриплю я, в последний раз усаживая Ками в детское автокресло. Мы недалеко от дома. Дорога проносится незаметно. А я бы ее растянул…
Попав в квартиру, Лейла тут же хватает пакет и начинает собирать в него мои немногочисленные пожитки. Глядя на то, как их мало, я вдруг понимаю, что, наверное, предчувствовал, что мое счастье с ней не продлится долго. Понимает это и Лейла. Ее губы кривятся в циничной улыбке. Мне хочется стереть ту с ее лица, но я больше не имею права ее касаться.
Руки трясутся, словно это не я все решил за нас. Внутри пусто. Я пытаюсь убедить себя, что поступил правильно. Честь по чести. Но где там? Мои доводы – хрень собачья! Так, наверное, поступают лишь отъявленные подонки. Уходят, когда больше всего нужны. С другой стороны, какие у меня варианты? Я не могу рисковать здоровьем матери. Не могу закрывать глаза на то, что окончательно втаптываю в грязь репутацию Лейлы. Не могу продолжать врать самому себе, что это ок, и у нас всё получится.
Нет, не получится. Потому что в реальной жизни, где есть долг, традиции и четкие правила – за счастье надо платить.