— Что ж, тогда не буду облегчать тебе задачу, — сообщила она ровным тоном, не желая демонстрировать Сергею ни собственной растерянности, ни гордости: все-таки лестно быть сложным объектом, не поддающемся примитивной «каталогизации».
Сергей довольно хохотнул, но промолчал, предпочтя резко, буквально за долю секунды изменить положение и придвинуть успевшую лишь негромко взвизгнуть Киру вместе со стулом ближе к себе. Теперь они сидели впритык, соприкасаясь коленями.
— Я так поседею, — пробурчала Кира. В груди глухо билось встрепенувшееся перепуганной птицей сердце.
Горячая ладонь Сергея уже легла на ее колено, но замерла в неподвижности, отчего тонкие капроновые чулки вдруг превратились в плотные и колючие рейтузы (вроде тех, что Кира с ненавистью натягивала на себя темными зимними утрами в первом классе). Избавиться от них требовалось немедленно.
Пожалуй, сейчас отчаяннее Кира мечтала только об одном: почувствовать прикосновение рук Сергея кожа к коже. Полноценного физического контакта хотелось до сухости во рту и зашкаливающего пульса.
До немеющих от страха перед неизбежным продолжением ног и пылающих в предвкушении наслаждения губ.
До сбившегося дыхания и головокружения, что лишь усилилось, когда случился новый долгожданный поцелуй.
Кира словно рухнула в омут, правда, с завораживающе теплой и чистой, едва ли не родниковой водой. Потерявшись в пространстве и времени, безыменная и беспамятная, теперь она заключалась в одних ощущениях. В нежных и умелых прикосновениях сильных рук и чувственных губ.
Сергей целовал ее откровенно и свободно. Жадно. Не имея больше необходимости сдерживать себя ради спокойствия случайных прохожих или, собственно, Киры. В одну секунду едва касаясь ее рта своим, отчего на нервных окончаниях всполохами рассыпались приятные до невозможности искры, в следующую Сергей заходил на иной уровень контакта: влажный и бесстыдный.
Стремительность, с которой Киру захлестнуло совершенно бесконтрольное, всеохватывающие желание — у нее внутри как будто плескался нагретый солнечными лучами золотистый, полупрозрачный цветочный мед, — ошарашивала и лишала благоразумия.
Кира дрожала и плыла, когда Сергей поочередно посасывал ее верхнюю или нижнюю губу, когда кончиком языка он проходился от одного сверхчувствительного уголка к другому, когда вжимал ее всем телом в свое, вынуждая переползти к нему на колени.
Сковывающая движения юбка задралась до пояса, офисная блузка еще держалась на плечах благодаря единственной оставшейся в петлях пуговице, а Кира ничего не замечала. В ушах стоял гул, сквозь который лишь изредка пробивались тихие, характерные для поцелуев и ласк звуки: шорох ткани, влажные причмокивания и пунктиром — дыхание: хриплое мужское и томное женское.
Похныкивая от удовольствия и нетерпения, спиной Кира почти лежала на столешнице, с головой утонув в новых, запредельно ярких ощущениях. Губы Сергея спускались по ее шее к груди, что пока мучили его руки через ставшее дополнительным инструментом для повышения чувствительности тонкое кружево. Расстегнутая полностью блузка сползла до локтей и повисла, то ли мешая Кире пошевелиться, то ли, напротив, став для нее опорным канатом в первом полете за неизведанным.
Ей было до того хорошо и невыносимо, что не верилось. Она никогда не думала, что физическая близость с мужчиной действительно окажется настолько отличной от обычной, физиологически необходимой для организма разрядки наедине. Весь мир Киры словно замкнулся на Сергее — его запахе, тепле, прикосновениях и бездонно-черных глазах — и кроме него вокруг не существовало никого и ничего.
Она утратила способность говорить и не находила в голове ни единой отчетливой мысли. Все ее желания и нужды в эти мгновения устремились к мечте об освобождении, и вместе с тем она совершенно не хотела финала.
Не отдавая себе отчет, Кира пальцами одной руки зарылась в черные с серебром волосы, когда губы Сергея чуть сильнее сомкнулись у нее на груди. Втянув внутрь рта сосок и затем едва прикусив тот зубами, после он кончиком языка водил по раздраженной коже, играя на контрастах между легкой болью и успокаивающей лаской. Кира выгнулась, продолжая сильнее прижимать его голову к собственной груди.
Перед глазами шли мутные круги, тело просило о большем и страдало от переизбытка и вместе с тем — недостатка ощущений. Каждый свистящий вдох Сергея отражался в Кире: пылающее напряжение внизу живота вспыхивало, дергая за ниточки нервы, и следующие несколько секунд она зависала на грани между не знавшей конца пыткой и обещанием сумасшествия.