Не выдержав, Сергей встал из-за стола и, в один миг оказавшись рядом с Кирой, обнял ее, прижимая к своей груди. В нем резонировала ее боль, которую она пыталась запрятать на глубине, но не всегда успешно: та просачивалась через ее взгляды и слова, через неподвижность, окаменелость позы, подрагивающие пальцы и стоящие в глазах слезы.
— Ты… — зашептал он ей в макушку, не зная, не понимая, что хочет сказать, но не имея сил молчать, а Кира вдруг сдавленно всхлипнула и снова напряглась в его руках. — Поплачь, — то ли предложил, то ли попросил Сергей. — Слышишь? Поплачь, если хочешь.
Кира могла ничего больше ему не говорить: и без ее слов было ясно, что «жилетки» в виде мужской груди у нее никогда не было.
Она заплакала спустя несколько долгих минут. Беззвучно, едва вздрагивая от охватывающих тело спазмов. Больше она не говорила.
Сергей тоже молчал. Просто подхватил ее на руки, когда почувствовал, что она замерзла, и отнес на диван. Обнял ее вновь, усадив к себе на колени и укрыв теплым пледом.
В гостиной был темно, лишь на стенах желтели огни уличных иллюминаций и маленьким прямоугольником на паркете лежал падающий из кухни свет. Глухо тикали настенные часы, перемежаясь с постепенно замедляющимся дыханием двух замерших на диване людей.
Кира так и уснула у Сергея на коленях. Он, растерянный, до самого нутра пропитавшийся ее историей, боялся пошевелиться и нарушить ее покой.
Удивительная, слишком взрослая и чудовищно битая жизнью девочка. Что же с тобой делать?
Глава 23
Утром Кира проснулась одна в уже знакомой по прежним визитам к Сергею спальне. Сидя на кровати в ворохе одеял, она неохотно вспоминала вчерашний вечер и собственную слабость. Было тошно и стыдно от одного только факта публичной слабости. Приехала, называется, проведать больного.
Тем не менее сквозь недовольство и дискомфорт пробивалась совсем иные чувства. Непонятные, не присущие Кире вообще.
Казалось, ей стало легче, потому что она смогла не только рассказать о прошлом, но и без утайки выразить раздирающие ее изнутри эмоции. Словно привычную тяжесть в груди, с которой она всегда была наедине, в этот раз разделил с ней Сергей.
Кира с трудом могла решить, нравится ей это или нет. Большая ее часть определенно была против всякого рода душевного стриптиза, но другая… маленькая, задавленная, прибитая ко дну многочисленными разочарованиями уже пыталась поднять голову в надежде на иное существование.
Дверь в спальню открылась вовремя, избавляя Киру от дальнейшего самоуничижения: в родных стенах еще найдется лишний час для раздумий, а в гостях ей хотелось сохранить лицо.
С последним, однако, вышла осечка, когда Кира хорошенько рассмотрела зашедшего в комнату Сергея.
— Ох, — удивилась она искренне и непроизвольно попыталась принять позу поизящнее. — Это что, завтрак в постель? — В руках у него действительно был поднос с парой чашек и блюдец; в воздухе угадывался аромат кофе и теплой выпечки.
Сергей кивнул с легкой улыбкой на губах.
— Типа того. — На Киру он смотрел внимательно, наверняка желая понять, в каком настроении и состоянии она проснулась.
Поерзав на матрасе, она, как могла, напустила на себя безбрежно-беззаботный вид и добавила в голос побольше восторга.
— Вау. — Впрочем, прикладывать особых усилий и не требовалось: кофе в постель Кире прежде не приносили.
Обнаженный по пояс мужчина, самостоятельно решивший позаботиться об их общем пропитании с утра, странным образом грел душу, и по телу от удовольствия расходились ласковые мурашки.