Чарльз Шеффилд Неподражаемый доктор Дарвин
ДЬЯВОЛ МАЛКИРКА
В этот теплый и ясный весенний вечер голоса далеко разносились из открытого окна. Человек, что шел по усыпанной гравием дорожке, замедлил шаг и свернул на лужайку. Молча пройдя по безукоризненно подстриженному газону к эркеру, он наклонился и осторожно заглянул в щель меж занавесками. Потом возвратился на дорожку и вошел в незапертую дверь дома.
Не обращая внимания на ожидающего распоряжений слугу, посетитель повернул влево и через минуту уже стоял в столовой, степенно осматриваясь по сторонам, пока разговор вокруг медленно замирал.
— Доктор Дарвин? — Его голос прозвучал официально и резко.
Восемь человек, что сидели за длинным столом, несколько секунд молчали, разглядывая незнакомца. Он был высок и сухопар, со смуглым, нездорового оттенка лицом. Долгие годы, проведенные на палящем солнце, избороздили его чело глубокими морщинами, а беспрестанное подрагивание рук выдавало недуги, приобретенные в чужих краях. На любопытные взгляды сидящих незнакомец отвечал не менее пристальным, но куда более свирепым взором.
После непродолжительной паузы один из обедающих отодвинул стул от стола.
— Я Эразм… Дарвин. — Короткая запинка свидетельствовала скорее о легком заикании, нежели о нарочитой паузе. — Кто вы и какое у вас ко мне дело?
Он поднялся и вышел из-за стола — неимоверный толстяк с круглым рябым лицом. Остановившись напротив незваного гостя, доктор спокойно ждал объяснений.
— Джейкоб Поул, к вашим услугам, — произнес пришедший, потуже запахивая на шее серый вязаный шарф, в который кутался даже в этот теплый апрельский вечер. — Полковник Поул из Личфилда. Мы с вами сегодня оба вдали от родных пенатов, доктор Дарвин, но живем рядом. От моего дома до вашего не более двух миль. Вы даже как-то лечили мою жену и маленькую дочь. Что же до моего дела, то я не сам его себе придумал, и, боюсь, окажется оно не слишком веселым. Я пришел, чтобы просить вас оказать срочную медицинскую помощь на ферме Бейли — до нее отсюда и полумили не будет.
Из-за стола раздался хор протестующих голосов. Узколицый человечек без парика поднялся и шагнул к разговаривающим.
— Полковник Поул, это мой дом. Я прощу вам, что вы явились сюда без приглашения и без предупреждения, поскольку мы все понимаем: когда врач требуется позарез, тут уж не до формальностей. Но вы прервали не обычный дружеский ужин. Я Мэтью Бултон, и нынче вечером здесь собралось по важному делу Общество Луны. Мистер Пристли специально приехал из Кална, дабы рассказать нам о последних исследованиях нового газа. Начать-то он начал, но вот закончить не успел. Не может ли ваше дело хоть час подождать?
Джейкоб Поул выпрямился еще сильнее, чем прежде.
— Если бы болезнь могла подождать, то и я подождал бы. Однако… — Он вновь повернулся к доктору Дарвину. — Я всего лишь посланец, лицо совершенно постороннее. Мне просто случилось ужинать с Уиллом Бейли, и доктор Монктон отправил меня просить у вас срочной помощи.
Гости вновь возбужденно загомонили:
— Монктон! Монктон просит помощи? В жизни такого не слыхал!
— Эразм, не берите в голову! Садитесь и отведайте ревеневого пирога.
— Если за дело берется Монктон, — заметил скромно одетый человек, сидевший по правую руку от хозяина дома, — то пациент все равно что мертв. Он не врач, а палач. Будет вам, полковник Поул, налейте себе стаканчик кларета и садитесь с нами. Мы слишком редко встречаемся, чтобы еще и отвлекаться на всякую ерунду.
Эразм Дарвин сделал ему знак замолчать.
— Спокойно, Джошуа, я прекрасно знаю ваше мнение о Монктоне.
Доктор обратил к Поулу полное рябое лицо — передних зубов недоставало, заплывшему двойному подбородку явно требовалась бритва. Все вместе взятое производило весьма малоприятное впечатление, которому противоречили лишь глаза — серые и терпеливые, выражающие глубокую проницательность.
— Простите наши шутки, — промолвил он. — Это давняя тема. Доктор Монктон ни разу еще, ни при каких обстоятельствах не просил у меня совета. Что же ему теперь-то надо?
Крики с мест зазвучали с новой силой:
— Напыщенный старый пустозвон!
— Убийца Монктон — не позволяйте ему и пальцем к вам притронуться!
— Хотите жить — держитесь от него подальше!
Пока сидящие за столом прохаживались насчет медицинских талантов Монктона, Поул возмущенно озирался по сторонам. Протянутый стакан он не удостоил вниманием, а шрам у него на лбу, слева, налился кровью.
— Возможно, я и разделяю ваше мнение о докторе Монктоне, — отрывисто произнес полковник, — только распространил бы его и на всех прочих лекарей. Эта порода убивает куда как больше пациентов, нежели исцеляет. Что же до вас, джентльмены, и вас, доктор Дарвин, коли вы предпочитаете есть и пить в свое удовольствие, а не спасать жизни, мне не под силу изменить эти приоритеты.
Он ожег собеседника злобным взглядом.
— Послание, с которым меня отправили, проще простого. Передам — и уйду. Доктор Монктон просит меня сообщить вам три вещи: что на ферме Бейли находится пациент в критическом состоянии; что на лице больного уже проступила предсмертная гримаса; и что он, доктор, хотел бы, чтобы вы, — тут полковник подался вперед, подчеркивая, что обращается только к Дарвину, — пришли и осмотрели пациента. А не желаете, я вернусь и уведомлю доктора Монктона, что вы не придете.
— Нет, — вздохнул Дарвин. — Полковник Поул, наша грубость по отношению к вам непростительна, но для нее имелась своя причина. Для нас заседания Общества — наиважнейшее событие месяца, и радость встречи порой заставляет нас выходить за рамки приличий. Погодите минуту, я пошлю за пальто, и двинемся в путь. Мои друзья уже высказали вам свое мнение о докторе Монктоне, и я должен признаться, что жажду увидеть этого пациента. За многие годы, что я веду практику в районе отсюда до Личфилда, наши с доктором Монктоном пути многократно пересекались — однако еще ни разу он не искал моего совета в каком-либо медицинском вопросе. Мы принадлежим к совершенно разным школам, как в диагностике, так и в лечении.
Дарвин повернулся к молчаливой и притихшей от расстройства группе.
— Джентльмены, мне жаль лишаться и дискуссии, и приятного общества, но долг зовет. — Он шагнул к Поулу. — Идемте. Уже совсем стемнело, но дорогу нам будет освещать луна. Прекрасно обойдемся и без фонаря. Раз уж Смерть не ждет, то и нам ждать не пристало.
Дорогу, что вела на ферму Бейли, с обеих сторон обрамляла живая изгородь. Весна выдалась ранней, и белые параллельные прямые цветущего боярышника убегали вперед в лунном сиянии, указывая путь. Двое мужчин шли бок о бок. Дарвин время от времени поглядывал на сумрачный профиль своего спутника.
— Кажется, вы не питаете особого почтения к профессии врача, — наконец заговорил он. — Хотя сами отмечены печатью болезни.
Джейкоб Поул пожал плечами и ничего не ответил.
— Но все же вы дружите с доктором Монктоном? — продолжал Дарвин.
Поул, нахмурившись, повернулся к нему.
— Со всей определенностью — нет. Как я уже вам сказал, я не более, чем посланец, заезжий гость, которому случилось оказаться на ферме. — Он замялся. — Уж коли вы так настаиваете — признаюсь, что я вообще докторам не друг. Люди возлагают на безмозглых коновалов больше веры, чем на самого Господа.
— И с большими основаниями. Поул словно бы не слышал.
— Слепая вера! — повторил он. — И противу всякой логики. Когда вы платите человеку деньги за то, чтобы он отпилил вам руку, неудивительно, что он клянется, будто для спасения вашей жизни эту самую руку совершенно необходимо удалить. После двадцати лет службы родине я прихожу в ужас, думая, сколько конечностей ампутировано просто-напросто по прихоти полковых лекарей!
— Ну, коли уж на то пошло, полковник Поул, — едко отозвался Дарвин, — двадцать лет службы должны были показать вам еще и то, что тысяче самых плохих докторов пришлось бы изрядно потрудиться, чтобы сравняться по части оторванных рук и ног даже с самым бездеятельным генералом. Вспомните-ка о грехах собственной профессии.