Старый профессор смотрел на меня с теплотой, но я уже давно знаю, что тепла в мире за так не бывает. Знаю, что однажды и за эту доброту, и за крышу над головой после пепелища моей жизни – за всё будет счёт.
Так что не ваше дело, Карлини, чего мне надо!
–Я сама спущусь, профессор, – я отмахнулась, вроде бы благостная дурочка, не желающая беспокоить старого наставника лишними хлопотами. – Спасибо.
До лаборатории Франчески я дошла за пару минут. Всё это время я ругала себя за то, что сама не догадалась проверить лабораторию. Впрочем, меня тоже можно понять – Франческа выпивала ещё при моём обучении и, как говорили, в лабораторию спускалась редко.
Но сейчас она была там. Строгая, мрачная, вырезанная из разочарований собственной жизни. И не одна – у её стола крутилась тоненькая, похожая на фею девчушка – курса третьего, не старше.
–Магрит? – удивилась Франческа, подметив меня, и тут же распорядилась, обращаясь к девчушке: – Исчезни.
Та моргнула и легко скрылась за дверью.
–Марне, – объяснила Франческа, – третий курс, проявляет недюжинную способность к моему предмету. Ращу смену.
Я пожала плечами. Девчонка была мне незнакома, значит, в моём предмете я её не отметила. Но да ладно – меньше ведьм вокруг меня, ещё и талантливых – мне же лучше!
–Так что случилось? – Франческа смотрела сурово, испытующе, словно я пришла к ней на экзамен.
–У меня к вам просьба, мадам Франческа.
–Учебная?
–Личная.
Она усмехнулась:
–Все личные просьбы во внерабочее время, милочка!
–Так у вас нет сейчас смены, а лаборатория – ваше личное хобби, – тут я её урыла. Может быть, это было опрометчиво и рано, но ведьма на ведьму когда находит – небо дрожит – старая наша пословица.
–Зато у вас сейчас урок! – она прищурилась, с подозрением оглядела меня с ног до головы.
–Это не ваша забота, а моя прямая ответственность, – я не купилась. Конечно, она может на меня нажаловаться другим профессорам. Но что-то мне подсказывает – она не мелочная, и более того – сама заинтригована тем, что я пришла к ней.
–Если вы пришли в надежде на то, что я научу вас готовить зелья, то поздно. Ваши руки растут из такого места, откуда у нормальных ведьм растут ноги. Вы даже корневища ровно не порежете! – она небрежно указала на какие-то белые витки, бережно переложенные в чаше.
–Могу порезать их ромбиком, если будет угодно! – обозлилась я. – Но предпочту не тратить время на то, что не является моим предназначением.
–Не орите, – посоветовала Франческа спокойно, – напугаете моих мышат, как я потом из них сварю сонное зелье?
Вот к чему я не могу привыкнуть, так это к тому, что состав даже самых мирных зелий иногда отвратителен. Ну вот на кой мне надо было знать про мышат? Да, я могу убить при необходимости не только мышонка, но и кого угодно, но вот это необходимость ли сейчас?
Нет. Так зачем её упоминать?
–А вы не варите сонного зелья. Сон – это благо, а его надо заслужить.
Она взглянула на меня как-то странно, не насмешливо уже, а с тихим сочувствием:
–Давно не спите, Магрит?
Давно, очень давно. Просыпаюсь, лежу, глядя в пустоту. Так ещё в агентстве было. Так будет и после.
–Я не по этому поводу, – я уклонилась от вопроса, Франческа не стала настаивать – всё ж тоже ведьма, а не фокусница с ярмарки! – Мне нужна Правда.
Да, Правда. Зелье Правды. То страшное, редкое зелье, от которого хоть маг, хоть ведьма скажут правду. Варить зелье надо шесть месяцев. Ещё шесть лет выдерживать в прохладе. И молиться всё это время, чтобы нигде не было повышено и градуса огня, чтобы не было нарезано лишнего сантиметра корешка…
Но у Франчески есть. Она давно хвалилась. Я была ещё ученицей. Да и тщеславность её как мастера я знаю – это же лестно, знать, что у тебя есть диковинка!
А это диковинка!
–Легко, – сказала Франческа, – вы, Магрит, отвратительный профессор, а были ещё более отвратительной ученицей. Вы имеете некрасивую бледность и у вас волосы заметно секутся. А ещё у вас мантия уже старая. И эта помада вам не идёт!
У меня не было сомнений, что Франческа поняла, что я от неё хочу, просто поиздевалась в своём духе.
Я даже не обиделась. Во-первых, профессор и ученица я и вправду отвратительная. Бледность у меня и впрямь болезненная – это тоже правда. Во-вторых, волосы у меня тоже вправду секутся, и мантия старая.
А вот за помаду обидно. Её выбирала Габи. На мой день рождения. Она не могла купить мне что-то дорогое, но всегда к выбору подарка подходила с тщательностью. Так что Франческа может заткнуться – это моя помада.