Чтобы что, дорогая?
… просто выжить.
Первая глава
Осень.
Сигарета тлеет между пальцев, пепел медленно хлопьями падает на сухой асфальт. Дождь закончился лишь пару часов назад, но сейчас, осмотревшись вокруг, никаких его признаков не увидишь. Солнце припекает в макушку, а теплый ветер треплет отросшие волосы. Я сижу уже битых полчаса на этой скамейке, из корпуса вышло двадцать три парня, но среди них нет того, кто мне нужен. Паша игнорирует меня в сети, не отвечает на сообщения и звонки. Делает вид, что мы не знакомы и старательно обходит все места, где мы может встретиться. В особенности «синего котика», где мы с ним и увиделись впервые несколько месяцев назад. Он мне понравился сразу — как он может вообще кому-то не нравиться? Высокий шатен с кудряшками, которые постоянно выглядят так, будто устроили ему бойкот, пухлые губы и россыпь почти незаметных веснушек. Они различимы лишь при близком и детальном рассмотрении. Светло-карие глаза, аккуратные темные брови и крошечная горбинка на носу.
Я влюбилась в него сразу. Видимо, так меня наказала судьба за то, что я в свое время смеялась над Любой и ее любовью к Степанову. К Паше я сразу же почувствовала сильное притяжение. И мириться с этим не собиралась. Мы переспали раз. Ведь, как известно, клин клином вышибает, но все стало лишь хуже. Мне понадобился еще один раз, а потом еще и еще, но Паше Ищенко я была не нужна. Не нужна была и тогда, не нужна и сейчас.
Кто я такая, чтобы вообще быть нужной?
Дверь снова открывается. Смотрю на часы — вот-вот должно закончиться занятие. Но, вместо Паши, на ступеньках появляется его лучший друг. Витя Бобыркин останавливается и, приставив ладонь ребром ко лбу, осматривается, будто знает, кого увидит. И видит. Он находит меня моментально. Взгляд цепляется за мою темную толстовку, в которой сейчас жарко и душно. Быстрой походкой Витя спускается по ступенькам, улыбается и подбегает ко мне так быстро, что я успеваю лишь подняться со скамьи, накинуть капюшон и сделать несколько шагов прочь.
Эта затея изначально была провальной. Паша не хочет меня видеть. Но я продолжаю бегать за ним, словно приклеенная. Будто на нем свет клином сошелся.
— Ух, Кристинка, тебя и не догнать. Рванула-то как, будто стометровку сдаешь. — он обгоняет и становится передо мной. Бросает короткий взгляд мне за спину и мне приходится оглянуться — двери все еще закрыты и вряд ли оттуда кто-то выходил в ближайшие тридцать секунд. — Ну и стартанула же ты! Кстати, привет! Давно не виделись!
— Привет, Вить, — я даже не скрываю злость и раздражение. Понимаю, что Бобыркин тут вообще не при чем, но ведь мне ничего не мешает сорваться не нем сейчас. Да, он не Паша, который снова спрятался от меня где-то внутри своего корпуса, куда я не могу войти, так как не студентка этого универа, но… почему я не могу накричать на Витю так, будто он Ищенко?!
— Ты на остановку? Давай, проведу. Ты не подумай, я не ухаживаю, просто нам идти в одну сторону. Представляешь — от этой остановки мы оба можем доехать домой. Правда, каждый к себе. Но это уже мелочи, да? — он болтает без умолку. Говорит и говорит. Будто всадил в себя парочку самых сильных батареек и теперь заряжен полностью. Это выводит из себя. Но я молчу. Знаю же, что стоит мне сказать хоть одно слово, произнести хоть что-то похожее на элементарный звук, и эта болтовня лишь усилится.
С Витей я познакомилась в тот же вечер, что и с Пашей. Но, если с Ищенко мы смогли как-то изменить статус отношений со «знакомые» до «бывшие любовники», то с Бобыркиным все осталось в зародыше. Мы вовсе не друзья и далеко не любовники. Меня едва хватает, чтобы слушать его пустую болтовню, не то, чтобы терпеть ближе.
— … и ты представляешь? Этот говнюк отказался платить за гамбургер, который сожрал! Схомячил! Нет, ты представляешь? Но Ржевский все решил, не пришлось вызывать админа и решать вопрос как-то иначе. Эх, хотел бы я на это посмотреть. Но я был дома. У бабули было день рождение.
— Был., — сначала говорю, а потом понимаю, что только что нарушила свое священное правило — никогда не вступай в монолог Бобыркина.