– После нашей первой ночи я и думать забыл о Громовой. Я хотел только тебя. Это правда!
Игнат вцепился взглядом. Марк тоже смотрел на него во все глаза. На лестничной площадке было тихо. Поэтому, когда дыхание Белова сбилось с ритма, это было особенно заметно. Марк не шевелился. Даже тогда, когда Старк посмотрел на его губы. Даже когда его голова едва заметно качнулся вперед. А когда между их лицами осталась пара миллиметров, резким выбросом руки Марк зарядил Старкову в солнечное сплетение. Игнат согнулся, и Белов отошел на шаг в сторону.
– Никогда больше не смей, Старков, – отрывисто бросил он, хватаясь за ручку двери.
– Ты думаешь, что Громова настолько всемогущая, что способна была заставить меня сделать то, чего я не хочу? – вопрос пригвоздил к месту. Марк повернулся и посмотрел на согнувшегося пополам парня. Растерянность карих глаз столкнулась с горькой насмешкой зеленых. – Все, что я делал, я делал ради себя. Потому что я сам так хотел. Даже твое избиение было побочным эффектом того, что я тебя хотел. Не было бы Громовой, я бы в любом случае нашел повод приблизиться к тебе.
Марк поежился, вспомнив события двухмесячной давности. Такое не так-то просто забыть.
– Я несколько раз хотел включить обратную, – сказал Старк, слегка разогнувшись и облокотившись о перила. – Я стоял на втором этаже, смотрел в окно и видел, как тебе преграждают путь, и рука, чтоб мне провалиться на этом месте, если я вру, рука сама тянулась к телефону, чтобы позвонить мужикам и сказать: «отбой». Но потом я вспоминал Лелю. Мне казалось, что я предаю свои чувства к ней. Я столько времени был заинтересован в ней. Я был зол на тебя за сам факт того, что ты вызвал мой интерес.
– Спасибо за признание, – выдавил Марк глухо, – мне стало гораздо легче, когда я узнал, что меня могли и не избивать. Ты рассчитываешь получить благодарность за свои порывы, которым ты так и не поддался? – хмуро уточнил он.
Но Игнат проигнорировал вопрос.
– А потом было поздно что-то менять. Ты раздразнил Громову. На второй день, когда я прилетел в школу и сказал вытащить тебя, то испытал такой коктейль чувств… Тебя достали мокрого, без сознания… Меня разрывало от желания прибить всех и отвезти тебя к себе, чтобы затрахать до звезд перед глазами. Вот где мое начало, Марк. Уродливое, ненормальное, но оно настоящее, – закончил он, глядя Белову в глаза, но не делая попытки приблизиться.
Марк стоял и смотрел. А потом влетел в квартиру и с грохотом закрыл дверь.
Сквозь шум в ушах он слышал, как отец все еще говорит по телефону. Марк пошел в комнату и с тихими матами завалился в кровать. Сердце колотилось в груди. Пару раз он зарядил кулаком в подушку. И снова подумал о том, что же будет дальше.
***
Никогда еще Белов не ходил в школу с таким нежеланием. Он любил учебу, и та отвечала ему взаимностью. И даже контры со Старком в начале года не могли испортить его любви к граниту наук.
Но контры не смогли, а испытывающий вину Старков смог. Если бы поджаривающий взгляд игнатовских глаз излучал УФ-лучи, то лицо Марка уже непременно покрылось бы загаром. Но вот уверенность Белова действительно жарилась на вертеле. Каждый раз, когда он случайно сталкивался с жалящим взглядом, надежда, которая даже под землей не желала подыхать, тихо нашептывала:
«Он ведь раскаивается. Ну, ошибся. Все ревность. Да и зачем ему за тобой бегать, если все было ради Лели?» Потом это сорока-балаболка отгребала нехилых пиздюлей снова, но Марк уже терялся в сомнениях.
Потому что ответа на этот вопрос не было. Что очень выбивало из колеи. Очень удобно убедить себя в том, что ты был пешкой. И совсем не комильфо, когда тебя начинают одолевать вопросы. Марк ненавидел себя в такие моменты. Он боялся. Белов отдавал себе отчет в том, что никакая злость не спасет, если в определенный момент его тупая мышца в области грудной клетки снова не выдержит этих взглядов и решит, что Игнат стоит тех проблем, которые доставляет.
И Марк перестал на него смотреть. Вообще. Никаких терзающих душу взглядов. Это не было трудным. Сидели они в разных рядах, а в парную работу их (слава небесам!) не ставили.
Да, план был так себе. Но он стал его спасением. Видеть сожаление в глазах Игната было слишком больно. А так можно было убедить себя, что затылок горит вовсе не из-за Старкова.
В режиме полного игнора прошло три дня. Закончилась первая неделя. Выходные тоже прошли спокойно. Никаких звонков, никаких неожиданных визитов. Марк успокоил себя тем, что Игнат решил больше не тратить на него время, что он на самом деле был лишь средством.
А в понедельник произошел непредвиденный сбой в программе. Учитель английского решил дать классу парное задание. Суть его сводилась к тому, что ученики должны были написать длинный диалог с учетом трех времен для различных ситуаций.