Соня по-прежнему была рядом, одним своим присутствием скрашивая серые школьные будни. Она таскала друга на собрания по внеучебной деятельности школы. Закончилось это тем, что он и опомниться не успел, как на него повесили роль ведущего на новогодние праздники для средних классов, и роль зайца в школьной постановке – для начальных. На этих собраниях он познакомился ещё с несколькими школьниками. Этого было достаточно, чтобы Марк почувствовал себя увереннее.
Остальные ребята из параллели и других классов особо его не замечали, но Белов как-то не расстраивался. Через один год они разойдутся разными дорогами, и ему нет смысла становиться любимцем всей школы.
Учителя были доброжелательны к нему с самого начала. Марка почти все устраивало. Почти.
Старк.
Если его святая троица, вняв, видимо, приказу не трогать, делала вид, что Марка попросту нет, то Игнат заставлял парня нервничать.
По мере своей социальной адаптации Белов все чаще ловил на себе взгляд зеленых глаз. То раздраженный, то удивленный, но чаще всего – задумчивый.
Но пристальное внимание одноклассника было лишь началом. От Старкова исходили такие мощные волны раздражения на собственное бессилие и на Марка лично, что Белов чувствовал их на расстоянии.
Конечно, он понимал, что исход конфликта не устраивает местную звезду. Старк, привыкший делать все по-своему, банально злился, что у кого-то есть преимущество перед ним.
Белов ни о чем не жалел, но ситуация была не самая радужная. Чувство было такое, словно он выиграл в некой сомнительной лотерее… Вроде тебя ожидает приз, а смотришь на то, сколько было потрачено, и уже сам не рад выигрышу. Вот и Марк смотрел на то, как угомонившийся одноклассник уходит с уроков в компании своих подпевал, знал, что его никто не тронет больше, но чувство тревоги, необъяснимое и тягучее, поселилось где-то в области легких и постоянно давало о себе знать.
Те злосчастные справки, дающие какую-никакую гарантию, уже несколько раз кочевали из дома Сони к нему, и обратно. Казалось, у Белова развивается мания преследования. Он злился на самого себя за излишнюю мнительность, но тревога не проходила. Ожидая подножки, Марк постоянно был напряжен, с трудом концентрируясь на учебе.
Старк тоже был хмурым, постоянно о чем-то думал, стал более замкнутым.
В общем, оба были жутко недовольны ситуацией, в которой оказались, и друг другом в частности.
Так прошло пару недель. А потом стало отпускать.
В какой-то момент Белов, не имея возможности влезть в голову Старкова, не нашел ничего более умного, как ответное наблюдение. Ему казалось, что если он не будет спускать с Игната глаз, то сможет вовремя обезвредить противника.
Но вместо того, чтобы раскрыть по мимике коварный замысел злоумышленника, Марк был удивлен знаниями одноклассника. Теперь, когда они не могли показать открытой конфронтации в школе, им ничего не оставалось, кроме как погрузиться в учебу. И для Марка настало время открытий. До этого Белов тешил себя тем, что папаша все проплатил своему недалекому сыну. А тут выяснилось, что у мажора светлая голова.
Решив, что Старков – не совсем безнадежный для общества человек, Белов слегка расслабился. Но незаметно бросать быстрые взгляды в сторону Игната не перестал, чем слегка веселил Соню, которая прекрасно догадывалась об опасениях друга.
– Видели бы вы друг друга со стороны, – с улыбкой качала головой Денисова. – То он на тебя глянет, то ты… Смотри, Белов, не увлекайся.
– Ты о чем? – не понимал Марк.
Соня вновь качала головой и говорила:
– Ну, пока ты не понимаешь, о чем я, мне можно не волноваться.
Понадобился месяц, чтобы парни как-то приняли то, что происходило. Они имели то, что имели. И виноваты в этом были оба.
И все же иногда…
– Ты тут не один ходишь, Апельсинка, – заявил Старков, оттесняя задумчивого Марка плечом.
Белов, занятый перепиской, чуть не выронил телефон от хоть и легкого, но неожиданного толчка.
– Аккуратнее, носорог намажоренный! – возмутился он.
Да, и все же иногда эмоции слишком просились наружу. Как и сейчас.
Такие вот стычки, когда их никто не слышал, были глотком свежего воздуха. Игнат выплескивал свое скопившееся раздражение, Белов напоминал себе, что тот – самовлюбленный мажор. Равноценный обмен. Оба были довольны.
Но сейчас пиликанье в телефоне напомнило, что есть дело поважнее, чем разговор с придурком.