Леля показала Белову переписку в соц.сети.
«Жду не дождусь, когда мы повторим сегодняшнее)))»
«Да хоть сейчас))»
«Нет уж. Для начала давай решим нашу общую проблему с Беловым. Он совсем бесконтрольным стал((»
«Не волнуйся. Контроль над ним я беру на себя)»
«Договорились)) с тебя контроль, с меня праздничный ужин и бонус)
«А можно бонус авансом? А ужин, так и быть, потом))»
«В качестве аванса могу выслать только пробник бонуса)))»
Далее следовала фотография Громовой в нижнем белье.
«И не постеснялась же мне показать», – отстраненно подумал Марк, убирая руку Лели.
– Дурак ты, Белов. И вроде нормальным парнем мне вначале показался… Я помню, как ты на меня глазел. И сдалась тебе эта Денисова? Что в итоге-то? Друга нормального завести не смог, а уж как с выбором второй половинки облажался…
– Я, может, и дурак. Только ни о чем не жалею. Ты Соне и в подметки не годишься!
Громова прищурила глаза.
– А то, что тобой попользовались и выбросили, тоже не жалеешь? – отбрила она. Но тут же посветлела лицом. – Ладно, мы с тобой, полагаю, последний раз видимся. Прощальную вечеринку-то я организую, но ты же сам понимаешь, негоже мне звать своего же шантажиста. Поэтому давай прощаться. Не будь впредь таким доверчивым, – посоветовала Леля, – и, возможно, чего-то добьешься в этой жизни. Ты парень умный. Гудбай, Белов, – пропела она и двинулась в сторону одной из машин.
Марк стоял на холоде. Вся мерзость ситуации накатывала постепенно.
Подошла Соня. Как в тумане, Белов помог ей забраться в такси. Перед глазами мелькали кадры их, где они с Игнатом были вдвоем.
«Нет, втроем. Оказывается, рядом всегда стояла Леля».
Злость ударила мощной волной, отрезвляя парня.
– Марк? – Соня потерла ладони. – Ты садишься?
Марк покачал головой, отходя.
– Сонь, я поеду чуть позже. У меня есть незаконченное дело, – потом резко развернулся и направился обратно в клуб.
Взлетел по ступеням на второй этаж, вышел в открытый коридор. Здесь располагались немногочисленные столики для посетителей, а вдоль задней стены находились те самые вип-комнаты, в одну из которых Марк недавно затянул Старка. С другой стороны были установлены перила, оттуда можно было наблюдать за танцующими внизу. Что Белов и сделал. Но в мешанине дергающихся тел Игната не было. Тогда Марк схватил попавшегося под руку Антона.
– Где Старк? – спросил он. – Я тебе сейчас руку сломаю. Учитывая, какой вред мне нанесли твои ноги в первые дни, это будет достойная месть, – зарычал Марк, игнорируя попытки того выбраться.
Киселев зло фыркнул и посмотрел за его спину. Белов глянул в ту же сторону. Старкова там не было, но он решил, что, возможно, тот вырубился в одной из комнат.
«Ничего. Сейчас проснется».
Недолго думая, отпустил Киселева и ломанулся к дверям.
Первая комната оказалась пуста, вторая заперта. А с третьей, как в русских народных сказках, повезло. Распахнув двери, он застыл, как вкопанный.
Игнат повернулся. Затуманенным взглядом он уставился на нагло вломившегося Белова.
Марк не сразу отреагировал на увиденное. Стоял и смотрел на спину Игната. Голую.
Потом медленно перевел глаза ниже. На лежащую под ним девушку. Тоже не сильно одетую.
Где-то на задворках мелькнула мысль, что это та самая Морозова. Он сильно не всматривался. Его больше интересовал ублюдок, который замер над ней.
В этот момент Марк понял, что с ним что-то не то. То ли он отупел от избытка жестокой реальности, то ли переступил свой болевой порог. Ища Старкова, он планировал ему столько всего сказать. Но сейчас внезапно перестал что-либо ощущать. И не мог пошевелиться. Он просто стоял и смотрел.
Девушка даже не заметила его присутствия. Еще бы, не кричит, матом не орет. Тихонько стоит себе в сторонке. Да еще музыка гремит так, что она, пожалуй, и себя-то не слышала.
– Зачем перебиваться кем-то, когда ты заслужил бонус от самой Громовой? – Марк, сам не думал, что говорит. Вылетело первое, что упало на язык. Это прозвучало тихо, но глаза Игната удивленно расширились.
Вскрикнула пьяная Морозова, до которой дошло, что они с Игнатом больше не одни.
И то, что Старк, сжав челюсти, ничего не отрицал, вытолкнуло Марка из его минутного эмоционального ступора. Вернулась и невыносимая боль, и дикая злость. А еще не до конца уничтоженное чувство собственного достоинства и спящая до недавнего времени ревность.
Белов широко улыбнулся девушке: