— Позволь мне, — сказал он, когда Вероника расстегивала джинсы.
Взвизгнула «молния».
— Я справлюсь, спасибо.
— Радость моя… — Деймон положил руки на бедра Вероники и потянул ее джинсы вниз. Под ними оказались пижамные брюки — черно-белые в шахматную клетку. — Подними ногу, — попросил он, умирая от желания.
Вероника подняла сначала одну ногу, потом другую, опираясь о его плечо. Деймон стянул с нее джинсы и отбросил в сторону.
Какое-то время в комнате было тихо — пока молчание не нарушил вой сирены с улицы. Вероника вздрогнула. Нервно рассмеялась.
— Я привыкла заниматься любовью в лесу.
— В кровати мягче.
Она вздохнула.
— Я не имела в виду…
Деймон улыбнулся.
— Я знаю.
Все еще стоя перед Вероникой на коленях, Деймон запустил руку в штанину просторных пижамных брюк и провел тыльной стороной ладони по голени Вероники. Колется. Она какое-то время не брила ноги. Это ей шло, как и отсутствие макияжа, и непричесанные волосы. Ему нравилось брать ее, свободную и естественную, без всяких претензий.
Деймон посмотрел ей в лицо.
— Моя ненаглядная. Преклоняю колени перед твоим прекрасным телом.
Вероника вопросительно округлила глаза.
— Огюст Роден в письме Камилле Клодель.
Она запрокинула голову, ее пальцы, нежные как пух, гладили его по заросшим щетиной щекам.
— Ах да, ты собирал сведения. Я должна была знать. Ты же такой дотошный.
— А сегодня я собираюсь собрать сведения о каждом дюйме твоего тела.
— Ты уже это делал.
— Но не так медленно и дотошно, как я предпочитаю. — Рука Деймона нырнула под ее пижаму. — Я хочу запомнить тебя, внутри, — его любопытный палец нырнул глубже, — и снаружи.
— О-о!
Деймон мог поклясться, что чувствует биение ее пульса, как будто все тело Вероники превратилось в один обнаженный нерв.
— Есть не один способ проникнуть в человека.
— Ты всегда предпочитала этот.
Палец Деймона проник глубже, и бедра Вероники задрожали.
— Ммм. Так… значит… ты…
Он никогда не слышал ничего сексуальнее, чем глубокий, ленивый звук ее голоса, до краев полный предельной интимности — желания, рожденного любовью. Хотя они уже занимались любовью, Деймон был уверен, что все, что они делали до сих пор, — всего лишь закуска перед эротическим банкетом, которым станет их совместная жизнь.
Его рука замерла.
— Мы можем изменить это, как только ты захочешь, любовь моя.
— Что ты со мной делаешь? — прошептала Вероника.
— Соблазняю тебя.
— Но ты уже меня соблазнил.
— То было твое тело. Сейчас я соблазняю твою душу. Теперь ты откроешь мне свое сердце.
Она заморгала. Нахмурилась, припоминая, когда он впервые об этом просил. Несмотря ни на что, она не чувствовала себя более готовой, чем раньше.
— Сначала ты, — предложила Вероника.
— Ну что ж… Первое, что я должен сказать тебе… — Он помедлил, не желая ее огорчать.
Вероника уловила смену настроения.
— Сказать мне что?
— Какую боль ты мне причинила.
— Я?
— Да, ты. Когда сказала, что не любишь меня. — Деймон погладил ее бедра, смакуя ощущение шелковистой кожи. — Знаешь, что мне вспомнилось? Мои родители. Они меня не любят — как родители. Я думал, что с годами прошел через это, по твое сопротивление подняло это все на поверхность. И знаешь, что я обнаружил?
Ее любящие руки гладили его волосы.
— Что?
Он посмотрел Веронике в лицо. Ее глаза сверкали от слез.
— Не плачь, — сказал он. — Мне хорошо.
Она кивнула, губы ее дрожали.
Он встал и поцеловал ее — так нежно, как только мог.
— Я понял, что смогу принять моих родителей такими, какие они есть. И какими они быть не могут. Потому что я тоже не совершенство.
— Почему все так стараются объяснить мне, что в мире нет совершенства?
— Потому что именно это тебе очень, очень нужно знать.
— Ладно. — Вероника на мгновение зажмурилась, затем несколько раз моргнула, удерживая слезы. Зря он сказал ей, чтобы она не плакала.
— Я постараюсь измениться, — прошептала она. — Но замуж все равно не хочу.
Самое время разрядить обстановку.
— Но ты ж еще не пробовала эксклюзивное блюдо шеф-повара Джефферсона. — Деймон поцеловал ее в кончик носа.
— Я не собираюсь выходить за тебя замуж.
Он лизнул ее нижнюю губу.
— Попробуй, — уговаривал он. — Это особое зелье, сенсационно новый вкус — мы с тобой вместе.
Вероника засмеялась хрипло и знойно, но с оттенком опасения.
— Уже напробовалась.
Он дотянулся до ягодиц и слегка шлепнул по ним.
— И пришла ко мне снова, несмотря на свою аллергию к замужеству.
— Я не смогла… без тебя.
Деймон осыпал мелкими открытыми поцелуями ее шею, щеки, даже растрепанные волосы. С глубоким вздохом наслаждения Вероника обхватила его руками и слилась с ним в одно целое. Их тела таяли, пульсируя теплом и желанием.
— Без тебя я пуста. Наполни меня, Деймон. Пожалуйста, сделай меня целой.
— Нет, Вероника, — горячо возразил он, — ты не пуста! Ни в коем случае!
— Часть меня. Не тело, а внутри. Я думаю, это мое сердце, которое так… нуждается в тебе… и любит тебя… — Она поцеловала его. — Так сильно!
А он-то думал, что придется клещами вытаскивать из нее каждое из этих слов!
— Мне очень жаль, что я обидела тебя, — прошептала Вероника.
— Я подумаю, чем тебе загладить вину. — Деймон улыбнулся. — Для начала поцелуй.
Утопив свои пальцы в ее волосах, он придержал ее голову и поглотил губы Вероники своими. Он гладил ее губы языком, пока они не стали влажными и не припухли. Вероника испустила легкий стон, и Деймон слизнул этот сладостный звук с ее языка, постепенно углубляя поцелуй.
— Неплохо для начала, — сказал он, крепко сжимая Веронику в объятиях.
Сейчас он был почти поглощен примитивными потребностями. Он хотел взять ее быстро, хотел, чтобы она извивалась под ним — мягкая, теплая, открытая желанию… Но так долго не протянешь. Он наполнит ее так же, как она наполнила его — удивлением, и любовью, и непоколебимой верой в их будущее.
Окончательно и бесповоротно.
Она и забыла, что он хищник. Последнее, что Вероника ясно запомнила, — то, как Деймон сунул руку в карман своих пижамных брюк. Она расслабленно висела на нем, одурманенная, почти без сознания от волшебства его поцелуев. На долю секунды был проблеск тревоги — злой огонек в его глазах, которые потемнели до аспидного цвета, — и потом она очнулась лежащей навзничь на кровати под большим телом Деймона. Хотя она боролась и брыкалась — просто из потребности противоречить, — он без труда удерживал ее, глядя на нее с высокомерным, победительным, определенно мужским выражением.
Все случилось быстро, как в чаду, но нечто Вероника знала доподлинно.
Ее взяли в плен.
Вероника выдохнула сквозь зубы. Ее тело больно покалывало от напряжения.
Извернувшись, она смогла взглянуть на свои связанные запястья. Золотой шелк. Может, это?..
Да. Ее трусики — те самые, что она сунула в карман пиджака Деймона в их первую встречу.
Деймон отодвинулся в другой конец кровати и развалился там в ленивой позе. Он наблюдал, как Вероника знакомится с деталями своего непростого положения. Лицо его было в тени, нижняя челюсть и подбородок были темные из-за отросшей щетины. Картину дополняли сдержанная сексуальная улыбка и деятельный расчет в глазах.
— Очень остроумно, — сказала Вероника, ощущая нервную пустоту в животе. — Палить в меня из моего собственного оружия.
— В этом есть определенная восхитительная неотвратимость, — согласился Деймон и засмеялся, испытывая чувство мужского удовлетворения, заставляя Веронику ощущать себя жертвой какому-то жестокому божеству. Богу страсти.
Ну что ж, она завелась. Ничего удивительного. Ситуация были невероятно возбуждающей, как будто Деймон телепатически прочел самые интимные из ее фантазий.