— Разве это не очевидно? — прошептал он, одна из его рук блуждала по моей руке, которая была прижата к моей груди, пока он не добрался до моих сосков. Он играл с ними, глядя мне в глаза.
— Седрик…
— Что может лучше доказать моей жене, что я забочусь о ней, чем удовольствие? — прошептал он снова, целуя меня, прежде чем провести пальцем по моей челюсти.
— Отец, Лиам хочет… — Нил ворвался в комнату прежде, чем я успела заговорить. — Иисус, мать твою, Христос из Назарета, мои глаза!
Я схватилась за подушку, а Седрик в приступе ярости потянулся за пистолетом.
— Что я тебе говорил о стуке? — он взревел, прежде чем выстрелить в голову Нила.
Нил пригнулся, но пуля оторвала кусок двери.
— ПРОСТИ…
— Нил, клянусь, если ты не уйдешь, я спущу с тебя шкуру! — Крикнул Седрик, слезая с кровати, как только я была укрыта.
Голова Нила опустилась, и я очень старалась не рассмеяться. Он выглядел так же, как в детстве, когда застал нас за этим же занятием.
— Лиам сказал…
— Меня не волнует, что сказал твой брат. Меня не волнует, что чертова луна падает с неба. Убирайся! — взревел он.
Утром у него будет болеть горло.
— Отец, я лучше умру от твоих рук, чем от рук Лиама… или, что еще хуже, от рук Мел. Дай мне одну секунду, чтобы сказать тебе, и тогда я убегу быстрее, чем Форрест Гамп4.
Я не смогла удержаться от смеха, и Седрик впился в меня взглядом, заставив меня прикрыть рот рукой.
Он встал перед Нилом и приставил пистолет к его черепу.
— Седрик…
— Ты предпочитаешь, чтобы я убил тебя, а не Лиам или Мел? — спросил он, и мне захотелось ударить его по голове.
Нил ухмыльнулся.
— Ты убьешь меня быстро, и тогда мама надерет тебе задницу. Лиам и Мел взяли бы фрагменты из книги Джорджа Багза Моргана5 и подвесят меня за яички на фортепьянной проволоке к потолку. А потом выжгут мне глаза сигаретами. Так что да, я боюсь их гораздо больше, чем тебя, потому что они сумасшедшие, как летучие мыши.
Челюсти Седрика сжались.
— Нил, в чем дело? — спросила я, прежде чем Седрик действительно нажал на спусковой крючок.
— Авиела ДеРоса в Чикаго, и Лиам думает, что она как-то связана с дедушкой. Дедушки еще нет дома. Что означает…
— Я научил тебя чертовым правилам, я знаю, что это, блядь, значит, ты, тупица! — рявкнул Седрик, дернув Нила за ухо, как он делал раньше. — Вон отсюда. — Он вытолкал его за дверь.
— Лиам хочет провести семейный совет….
— Скажи своему брату, что мы с твоей матерью проводим наш собственный совет. С Божьей милостью, может быть, у нас появится еще один ребенок, который заменит вам троих болванов! — сказал он, захлопывая дверь у него перед носом.
Еще один ребенок? Кто мы, Авраам и Сарра?
— Фу! Неужели? Как будто у меня недостаточно травм на всю жизнь! — приглушенный голос Нила раздался из-за двери.
— Сходи с Декланом на терапию и поплачь там, — крикнул Седрик в ответ, прежде чем упасть на нашу кровать. — Я знал, что этот парень всегда будет мешать мне. Я знал это с самого его рождения.
Смеясь, я поцеловала его в спину, прежде чем лечь рядом с ним. Он был прав. Из всех наших детей Нил был единственным, кто когда-либо ловил нас на горячем. Лиам и Деклан, возможно, слышали, но только Нил всегда убивал настроение. Он делал это в младенчестве, он делал это в детстве и даже в подростковом возрасте. И теперь он сделал это, став взрослым.
— Помни, он также тот, кто заставляет тебя смеяться сильнее, чем остальные. Нил — тот, кто смеется. Деклан, тихий наблюдатель. Лиам — …
— Умная задница, контролирующий член, с комплексом Бога, сравнимый только с моим отцом, — добавил он, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня, отодвигая подушку.
Я покачала головой.
— Нет, Лиам — мыслитель, мастер игры в шахматы. Вот почему ты так сильно его любишь. Между вами всегда была связь. Они все похожи на тебя. Нил излучает радость, как и ты в молодости; Деклан читает, как ты, учится, как ты, слушает, как ты. Он наслаждается покоем…
— А Лиам, о мудрая мать? — Он ухмыльнулся, целуя мою руку.
Я шлепнула его по руке.
— Лиам — это крошечная часть тебя, которая хочет достичь величия любой ценой. Да, он умник, и да, он помешан на контроле. Возможно, у него даже есть комплекс Бога. Но ты видешь в нем того, кем ты никогда не смог бы стать, и уважаешь его за это. Мы с тобой оба знаем, что если бы Лиам родился первым и никогда не болел, Шеймус попытался бы усыновить его.
— Я знал это, даже когда он был болен, — прошептал он. — Он так боролся. Лежа в постели, он часто говорил мне, что, как только ему станет лучше, он купит эту чертову больницу, просто чтобы в ней появилась вкусная еда. Когда я спросил, почему он просто не предложил им это, он сказал: Слишком много разговоров, а я хочу сделать это. Ему было семь лет. Я брал его и мальчиков на рыбалку, когда ему было тринадцать. Нил поймал пять рыб, Деклан — три, а я — семь.