Рукопожатие. Эрве собирается уходить.
— Ты больше мне нравился с круглой бородкой, — говорит Ронан. — А так, бритый, ты смахиваешь на кюре.
И они обмениваются заговорщической улыбкой, точно Ронан сказал какую-то шутку, понятную только им одним. Эрве прикрывает за собой дверь, и Ронан слышит, как он разговаривает с мадам де Гер. Голоса их мало-помалу удаляются. Ронан зарывается глубже под одеяло. Он знает, куда ему направить свой второй удар, — теперь уж он не станет стрелять наудачу. А Эрве будет держать его в курсе дела.
Жан-Мари, как обычно, снял пиджак, аккуратно повесил его на плечики, взял халат и вошел в кабинет. Мадам Седийо, должно быть, уже разобрала и разложила почту. Вообще говоря, в ее прямые обязанности это не входило, но что на самом деле входило в ее прямые обязанности? Жан-Мари на сей счет не пытался ее расспрашивать. Ему достаточно было того, что она точна, энергична и снимает с него самую неприятную часть работы. Жан-Мари надел очки и обнаружил голубой конверт: «Господину управляющему магазином самообслуживания, площадь Жюля Жоффрена, 75018, Париж». Конверт был вскрыт.
Жан-Мари вынул оттуда сложенный вчетверо листок, содержавший всего три фразы: «Подлый гад! И ты еще имеешь наглость высовываться! Второе предупреждение».
Оглушенный, Жан-Мари сел. У него все же хватило сил взглянуть на штемпель. «Улица Литтре». «Кто-то охотится за моей шкурой, — подумал он. — Но что я сделал? Почему я не должен высовываться? И эта ведьма прочла письмо! Что она теперь обо мне думает?»
Жан-Мари выпрямился, взял картонный стаканчик и, шатаясь, пошел в уборную налить воды из-под крана. Прислонившись плечом к стене, он медленно пил и потихоньку приходил в себя, точно нокаутированный боксер. Затем закурил, чтобы спокойно все обдумать. Если бы письмо написала сама мадам Седийо, она не стала бы вскрывать конверт. Ее ввела в заблуждение надпись «Господину управляющему». Но она, естественно, уж никак не ожидала обнаружить в конверте анонимное письмо. Могла бы, конечно, извиниться и сказать: «Первым моим побуждением было его разорвать. Но я все же предпочла ввести вас в курс дела. Хотя на такие вещи не стоит обращать ни малейшего внимания». Или что-нибудь в этом роде… какие-то слова сочувствия, какое-то проявление симпатии. Но нет. Она не дожидалась его прихода. Остальная почта была аккуратно разложена. На виду лежал только голубой конверт, оставленный, вне всякого сомнения, чтобы поиздеваться над ним.
Ну и повеселилась, должно быть, дрянь! И все прочие тоже. И конечно, они уж постараются довести это до сведения мсье Дидисхайма. А по углам, верно, шушукаются: «Попробуйте догадаться, что из себя представляет этот тип!.. Писать анонимные письма, конечно, не очень красиво, но ведь дыма без огня не бывает… Да и потом, неизвестно, откуда он взялся, правда?.. Вид у него вполне приличный, но я все время чувствовала в нем какую-то гниль. А вы нет?..»
Внезапно Жан-Мари принял решение. Он вошел в торговый зал, миновал несколько проходов и увидел мадам Седийо, которая с помощью служащего расставляла банки с куриным рагу. Запускать музыку было еще рано. Несколько покупательниц ходили взад и вперед — сдержанные, сосредоточенные, точно в музее. Жан-Мари подошел к мадам Седийо.
— Вы не уделили бы мне минутку? — тихо сказал он.
— Что-нибудь безотлагательное? — ехидно осведомилась она.
— Прошу вас.
— Продолжайте, — бросила она служащему. — Я сейчас вернусь.
Она нагнала Жан-Мари, который отошел к хозяйственному отделу.
— Я вас слушаю!
— Вы читали это? — И Жан-Мари показал ей голубой конверт.
Она с ног до головы смерила его злобным взглядом.
— Ваши дела меня не интересуют.
— Но ведь…
— Обратитесь в полицию, мсье Кере. А нам нужно работать.
— Вы решили, что…
— Не настаивайте, мсье Кере. Для вас же будет лучше. Но если уж давать вам совет, то я бы на вашем месте сказала друзьям, чтобы впредь они писали вам на домашний адрес.
— Что? Каким друзьям?
Она повернулась к нему спиной. Служащий ухмыльнулся, и Жан-Мари услышал, как он прошептал: «Бывают же некоторые».
«Какие друзья?» — повторил про себя Жан-Мари и, вдруг поняв, почувствовал, как покрываются потом ладони. Ну, конечно! Конечно же! Они принимают его за…
Жаловаться? Но на кого? Удар нанесен не сослуживцами. Теперь он был в этом уверен. Некто неизвестный стремился его сломить, и после сегодняшнего письма последуют другие письма — еще и еще, до тех пор, пока ему не опротивеет и он отсюда не уйдет. Пойти и рассказать все мсье Дидисхайму? «Я всюду тащу за собой грязь и скандалы, — подумал Жан-Мари. — А учитывая, что он обо мне уже наслышан, он посоветует мне уйти!»