Мы с интересом ознакомились с Вашим письмом. Но, к сожалению, вынуждены сообщить Вам, что в данный момент у нас нет ни одного свободного места. Тем не менее мы вносим Ваше имя в список кандидатов и при случае будем рады прибегнуть к Вашим услугам.
Жан-Мари скомкал письмо. «Банда лицемеров… Нет чтобы прямо сказать: „Идите Вы в задницу“, а то все ходят вокруг да около».
Жан-Мари швырнул письмо в мусорное ведро. От ярости его затрясло, как от болезни Паркинсона. В полдень, накрывая на стол, он продолжал громко говорить сам с собой: «Попадись он мне только!.. Попадись он мне только!..» Жан-Мари не услышал, как вошла Элен и, ничего не понимая, замерла на пороге кухни.
— Почему ты дома?.. Ты что, заболел?
— Не знаю… Нет… Вернее…
И Жан-Мари вытащил из бумажника оба анонимных письма.
— Вот… Сейчас все поймешь.
— Ну и что? — сказала она, в секунду пробежав глазами письма. — Это прежде всего глупо.
— Неужели ты не понимаешь? — взорвался Жан-Мари. — Первое письмо пришло сюда, правда? Это еще куда ни шло. Но второе-то адресовано на магазин, и вскрыла его мамаша Седийо, черт бы ее побрал! Весь персонал в курсе. Читай… Читай: «Подлый гад» — разве это не яснее ясного? Ты только представь себе, что все они теперь думают.
— Не кричи так, — сказала Элен. — Соседям знать необязательно… Да, конечно, приятного тут мало.
— Приятного так мало, что я подал в отставку. И уже отослал ее патрону.
— Ты с ума сошел!
Элен принялась стягивать перчатки, не переставая с беспокойством смотреть на него. Расстегнула блузку.
— Ты хоть объяснил все Дидисхайму? — спросила она.
— Нет. Представляю себе, какое впечатление это бы на него произвело! Я только написал ему, что болен и не могу больше работать.
— Ловко!
Элен зажгла газ, поставила греться еду.
— Надо побыстрее, — сказала она. — А то я должна быть обратно в половину. Мог бы все-таки сначала посоветоваться со мной. Хорошее ведь было место.
Котлеты шипели на сковородке. Элен приготовила салат, вытирая глаза рукой.
— Ты что, плачешь? — спросил Жан-Мари.
Она пожала плечами. Он подошел к ней, обнял за плечи.
— Элен, — прошептал он. — Я не мог дольше терпеть.
Она резко высвободилась.
— А в чем, собственно дело? Разве ты не такой, как назвали тебя в письме?
Потрясенный, он отшатнулся, нащупывая рукою стул.
— Да что ты, Элен…
— Разве ты не такой?
— Но как ты можешь этому верить?
— А тогда плевать надо на то, что думают о тебе другие! Твой друг на нос встал, чтобы тебе помочь. Он подносит тебе место на тарелочке, а ты из-за идиота, который шутки ради пишет тебе дурацкие письма, подаешь в отставку! Это же глупее глупого. Ладно, будем кушать!
Элен поставила салатницу на середину стола и разложила котлеты по тарелкам. Руки ее действовали сами собой — пусть они с Жаном-Мари поссорились, пусть надулись, пусть наговорили друг другу колкостей. Он сел напротив нее.
— Мне эти письма не кажутся, — сказал он, — такими уж дурацкими.
— Послушай, — сказала Элен, глядя ему в глаза, — либо все это яйца выеденного не стоит, либо ты знаешь за собой какую-то вину. Дай-ка я еще раз взгляну на письмо.
Жан-Мари через стол протянул ей листок. Элен медленно, вполголоса его перечитала.
— Меня беспокоит это «второе предупреждение», — сказал он.
— А меня ничуточки, — отозвалась она. — Меня — скорее: «И ты еще имеешь наглость высовываться». Я не большой специалист по части анонимок, но эти слова заставляют пошевелить мозгами. И ведь тебя тоже, правда?.. Иначе ты бы все не бросил.
— Уверяю тебя, Элен…
— Слушай, Жан-Мари, давай поговорим начистоту. — Она взглянула на ручные часики. — Чувствую, я сейчас опоздаю.
— Клянусь тебе, я не… — начал было он.
— Ну конечно, я тебе верю, — оборвала его Элен. — Хотя жизнь частенько приберегает для нас подарочки.
— Ты бы все-таки уже что-то заметила.
Грустно улыбнувшись, она отодвинула тарелку.
— Я могла бы спросить тебя, почему ты со мной такой скрытный. Знаешь, мужей вроде тебя поискать надо. Можешь ты, к примеру, объяснить, почему ты так боишься, как бы у нас не было ребенка?
— Не вижу никакой связи, — запротестовал он. — Но я бы всегда корил себя за то, что дал жизнь преступнику или безработной.