Ронан расхохотался.
— Не веришь, да? — продолжал он. — Небось думаешь: «Старина Ронан водит меня за нос!» Так вот, ты это напрасно. В том, что скотина Кере остался без работы, моей вины нет. Но не ждешь же ты, что я стану его жалеть, верно?
— Нет, конечно, — после минутного замешательства ответил Эрве. — Но мне хотелось бы, наконец, знать, во что я влез. Ты пожелал, чтобы я отослал письма. Я твое желание выполнил. Ты пожелал, чтобы я встретился с Кере. И это желание я выполнил. Что теперь?
— Действуй дальше, черт побери. Встреться с ним снова. Пригласи его пообедать. Он пригласит тебя к себе. Представит своей жене. Ты ее соблазнишь. Переспишь с ней.
И Ронан, вытянувшись на кровати, громко расхохотался.
— Прости, старик, — с трудом произнес он. — Видел бы ты себя сейчас! Ну прямо умора. Чертяга Эрве!
Ронан встал.
— С твоего разрешения, я немного повеселился! — заговорил он уже своим обычным полусерьезным, полушутливым тоном. — Тут ведь, сам понимаешь, далеко не комната смеха. Итак, вернемся к нашим делам. Все, о чем я тебя прошу, — хочу еще раз повторить, — это рассказывать мне о жизни мерзавца Кере. Шпионажем тут и не пахнет. Ты никого не предашь. Будешь только свидетелем — не больше.
— Но зачем?
Ронан сидел, неподвижно глядя перед собой в какую-то точку за окнами и крышами. Затем пожал плечами.
— Так надо, — тихо произнес он. — Я не могу тебе объяснить. Когда я знаю, что он думает, что делает, знаю, что он без работы, что выглядит несчастным, меня это успокаивает. Моя матушка любит иногда заметить, что счастье одних зиждется на несчастье других. Она и сама не подозревает, насколько это мудро. Горести Кере возбуждают во мне аппетит. Вот так-то! Ты же знаешь, в память о ком я все это делаю! Но если тебе кажется, что я слишком многого от тебя требую, брось все к черту.
— Я понимаю, — сказал Эрве.
— Идиот! Ничего ты не понимаешь. И никто не может этого понять. Я прошу тебя только об одном — будь рядом со мной, доверяй мне и не пытайся судить. Неужели ты способен мне отказать в этом?
— Нет. До тех пор, пока ты не станешь вынуждать меня…
— Вот именно! А я ни к чему тебя не вынуждаю. И совесть твоя останется белоснежной, как голубка.
Ронан с нежностью легонько оперся локтем о плечо Эрве.
— Милый ты мой старичок, — продолжал он. — Не будь я выбит из седла, я устроился бы сам, можешь не сомневаться. А сейчас — спасибо за то, что согласился быть моим костылем. Надеюсь, через несколько недель мне не придется уже ни о чем тебя просить… Помоги мне еще чуть-чуть. — Опершись о плечо Эрве, Ронан поднялся. — Ну, так продолжай!
— А что я должен продолжать? — спросил Эрве.
— Рассказывай. Мы остановились на анонимных письмах. Значит, он тебе о них не говорил. Так. А потом что? Есть у него какая-нибудь работа на примете?
— Нет. Он в полной безнадеге.
— Отлично!
— Я дал ему понять, что, вероятно, мог бы кое-что для него сделать…
— Браво! Ты собирался скрыть это от меня. Ты что, действительно намерен…
— И да и нет.
— О-о! Ты восхитителен! И да и нет! В этом весь ты. Значит, ты ему скажешь, что займешься его делами, но делать ничего не будешь. Мы его помаринуем в собственном соку. Небольшая порция безысходности еще не приносила вреда никому. Я через это уже прошел.
— А если он сам найдет себе работу?
— До чего же ты сегодня рассудителен! Ты доверяешь мне или нет?.. Тем лучше для него, если он найдет себе работу, но меня бы это удивило. А жена его в курсе событий?
— Насчет писем? А как я могу об этом знать?
— Да нет… Насчет всего остального.
— Понятия не имею.
— А тебе бы надо исподволь это выяснить.
— Это так важно?
— Очень. Но ты недорассказал мне. Он, наверное, страшно удивился, увидев тебя. Меня бы, например, на его месте хватил удар. Неужели он не смутился, когда вы столкнулись?
— Знаешь, я думаю, он уже не может позволить себе смущаться.
— Молодец, Эрве. — Ронан погладил его по затылку. — Мне нравится твоя формулировка. Но ты уверен, что он ни разу не заговорил обо мне? Может, хотя бы намеком… Хотя бы вскользь, каким-нибудь словом?
— Нет. Я сам сказал ему, не вдаваясь в подробности, что тебя освободили. А он вроде бы с трудом припоминал. Наша группа… «Кельтский фронт»… все это дела минувшие.
— Замечательно! — воскликнул Ронан. — Ну погоди! Мы освежим ему память…
За дверью послышался звон посуды.