Я чувствую нежность, поэтому обнимаю его и прижимаю к себе. Мое тело горячее везде, кроме между ног, где оно кажется… влажным.
Презервативом он не пользовался и не вытаскивал. Я не хотела, чтобы он вытащил, но и не должна была позволять ему войти в меня.
Я почти смеюсь над своими мыслями. Позволить ему. Я едва позволила ему заняться со мной сексом.
Картер отстраняется, и я понимаю, что короткий смешок, должно быть, ускользнул от меня. — Что смешного? — он спрашивает.
— Ничего такого. Хотя я несколько удивлена, что у тебя не было с собой презерватива. Ты планировал трахнуть меня с того дня в классе; Я ожидала, что он всегда будет у тебя под рукой.
— В моем бумажнике есть презерватив, — говорит он, прежде чем снова положить голову мне на плечо.
— Что? — Я моргаю. — Тогда почему мы не использовали его?
Он перемещает свой вес и осторожно вытаскивает из меня свой член. — Я хотел кончить в тебя, — заявляет он, как будто это веская причина.
— Ну, я не принимаю таблетки, — сообщаю я ему.
— Ну, тогда тебе, наверное, стоит заняться этим, а? — он возвращается, протягивая мне руку, чтобы прижать меня к своей груди.
— Противозачаточные средства будущего сегодня бесполезны, — бормочу я ему.
— Все будет хорошо, — говорит он с необоснованной уверенностью.
Я качаю головой, но все равно прижимаюсь к его руке. — Ты на самом деле не непобедим, понимаешь? Мир не всегда подчиняется твоей воле.
Он не удосуживается со мной спорить. Надеюсь, это потому, что в любом другом сексуальном сценарии он был в безопасности, а этот был случайностью. Я буду очень зла, если он только предположит, что чист, а на самом деле заразит меня хламидиозом [Прим.: Хламидиоз – частая инфекция, передаваемая половым путем (ИППП)].
Я буду вдвойне зла, если он сделает мне ребенка. Он никогда не услышит конца.
Я знаю, что это параноидальная мысль, когда у нас был незащищенный секс всего один раз, но он такой тихий, что моим мыслям больше некуда блуждать. Это идет по самой трудной дороге, ведущей меня по пути подростковой беременности. Смогу ли я по-прежнему поступить в колледж? Возможно, но только неполный рабочий день; чтобы получить высшее образование, потребуется вдвое больше времени, и я буду чувствовать себя такой неудачницой.
А Картер — повлияет ли это на его жизнь? Каковы его планы после школы? Он сказал мне, что футбол не был его целью, что это была просто остановка на пути, но каковы его планы на будущее? Почему я не заставила его сказать мне это до того, как переспала с ним?
Ну, потому что я не собиралась с ним спать, но сегодня ночью девственность ушла от меня. Вау, что за хрень с неправильными решениями.
Сглотнув, я запрокидываю голову, чтобы посмотреть на него. — У тебя есть идеи, куда ты пойдешь в школу в следующем году? Я имею в виду, куда ты хочешь пойти?
— Это еще не официально из-за правил и положений, но я уже взял на себя обязательство. Есть школы с лучшими командами, которые хотят меня, но я не собираюсь учиться в колледже, чтобы играть в футбол, я собираюсь получить степень. Мне повезло, что их квотербек в этом году стал старше, поэтому им нужен был кто-то на это место, и я лучший, кого они могут найти. На самом деле я не планировал играть в студенческий мяч, если честно, стипендия, конечно, не нужна, но, черт возьми, это гарантировано в школе, в которую я все равно хотел пойти, так почему бы и нет?
Я киваю. — Что это за школа?
— Колумбия.
Мой желудок опускается. — Колумбия. Например, Колумбийский университет. В Нью-Йорке.
— Это он, — подтверждает он.
Свинцовый шарик, кажется, покоится у меня в животе. Мне удается слабо кивнуть, но ледяное сожаление начинает растекаться по моим венам, словно его вкачивают через капельницу. Он не останется здесь. Конечно, он здесь не останется. А почему он должен остаться? Если бы у меня была стипендия для обучения в школе Лиги плюща в Нью-Йорке, ничто не могло бы удержать меня в Техасе.
Я только что отдала свою девственность тому, с кем у меня нет абсолютно никакого будущего. Это не то, чего я хотела. Я не Грейс, я не буду опустошена, если мужчина, которому я отдалась в первый раз, окажется не тем мужчиной, за которого я выйду замуж и с которым проведу остаток своей жизни, но я хотела большего. Я хотела быть уверенной, что я не была завоеванием, я хотела, чтобы это было с кем-то, кому я доверяла, отношения, которые я всегда буду вспоминать с любовью, даже после того, как они закончатся.
Я хотела быть влюбленной.
Ледяные пальцы сожаления уже подталкивают меня, и я не могу оставаться прижатой к нему, словно мы любовники. Я предполагаю, что мы сейчас в техническом смысле и любовники, но это было слишком рано. Я знала, что это было слишком рано, и он не хотел этого слышать. Он решил за нас, что моя девственность мешает, а потом удалил ее.
Я не знаю, что происходит сейчас.
Я отодвигаю угол застеленной кровати, чтобы залезть под простыни, как только вырываюсь из его объятий. Мне приходит в голову, что я все еще ношу лифчик. Он так и не удосужился его снять.
Долгое молчание. Мне не нравится потребность, которая нарастает во мне, которая надеется, что он спросит, все ли со мной в порядке, или все было в порядке, что он сделал это, или даже просто решит быть настойчивым, чтобы успокоить меня — протягивая руку и хватая меня, притягивая к себе и прижимая к себе, несмотря на мои опасения. Возможно, это растопило бы некоторых из них.
Но это не так. Он оставляет мне личное пространство, и каждый дюйм между нами ощущается как холодная бетонная плита. Через несколько минут он слезает с кровати и голый идет к двери. Когда она открывается, внутрь проникает приглушенный свет из подвала, и я, как вампир, натягиваю простыни до шеи, прячась от света. Не говоря ни слова, Картер выходит из комнаты. Я понятия не имею, куда он идет, зачем и вернется ли.
Однако он возвращается буквально через пару минут. Он закрывает за собой дверь, так что здесь снова кромешная тьма. Я слышу шуршание хрупкого пластика и то, как он глотает немного воды.
— Можно мне глоток? — Я спрашиваю его.
— Конечно, — отвечает он, протягивая мне бутылку.
Я делаю несколько больших глотков, вспоминая, как мне было жарко, когда мы вошли в эту спальню, перед всеми этими физическими усилиями. Закончив, я возвращаю бутылку Картеру, и он закрывает ее крышкой, ставя на то, что должно быть конечным столиком. Затем он откидывает простыни со своей стороны кровати и забирается под меня.
Я ожидаю, что он будет держаться своей стороны, но он придвигается и притягивает меня к себе. — Не говори мне, что ты ненавидишь объятия; Я тебе не поверю.
Я улыбаюсь. — Я не говорила, что ненавижу обниматься.
— Ты определенно откатилась достаточно быстро, — замечает он. Затем, словно мы заключили обязывающий договор, он напоминает мне: — Ты сказала, что не возненавидишь меня.
— Я не ненавижу тебя. — Затем я не могу не напомнить ему: — Ты сказал, что не будешь этого делать.
— Я знаю. Обстоятельства изменились. Я действительно не собирался. Во всяком случае, не сегодня.
Я слабо киваю и кладу голову на его бицепс. Нет смысла поднимать шум сейчас, когда дело уже сделано. Я устала, эмоционально и физически. Я понятия не имею, что ждет меня завтра. Я знаю, что недостаточно доверяла Картеру, чтобы это произошло, но это произошло, и теперь мне просто нужно с этим справиться.
Однако мне не нравятся сомнения, которые прячутся в глубине моего сознания. Сомнения, рисующие уродливую картину хулигана, купившего эти трусики и оставившего на моем пороге сообщение «шлюха». Нет ничего непостижимого в том, что все это могло быть какой-то бредовой игрой, что он лгал и что сегодня вечером он так старался, потому что чувствовал, как его игра начинает разваливаться. Если все это было игрой, ему даже не потребовалось много времени, чтобы победить.
В темноте я чувствую, как он смотрит на меня. — Как ты думаешь, кем бы ты была, если бы никогда не встретила меня?