- Ольга Петровна сказала, что выглядит почти как у Ван Гога.
- О, правда?
- Да, только я даже не знаю, кто это, - виновато почесывает затылок, - но имя звучит прикольно.
- Не знаешь? Это великий художник, он один из основателей экспрессионизма в живописи! Ты никогда не видел картину «Звездная ночь»?
- Это он её нарисовал? – очкарик начал разговаривать в полный голос, совсем забыв об окружающих людях.
- Да. Но знаешь, что самое интересное? Ван Гог нарисовал свою первую картину в 27 лет! – Алиса, говоря эти слова, наклонилась вперед к собеседнику и широко распахнула глаза, её ужасно увлек разговор.
- Может через 13 лет у меня лучше получится. Алиса начала хихикать, и парень, глядя на неё, тоже засмеялся.
Плеск! И она ощутила у себя на лице липкое унижение. Облизнула губы. Вишневый сок. Взяла салфетку и сперва вытерла глаза. Эти действия были привычными для неё, но сегодня напротив сидело её отражение в мальчишеском обличье. Он запоздало вскочил со своего места, с очков свисали капли, и Алиса подумала о том, как они вдвоем, наверное, уморительно выглядят. А для них ещё было заготовлено самое тяжелое испытание – дорога позора до туалета, где можно будет умыться.
Девушка почувствовала вину перед очкариком, ведь сама утянула его в свою жизнь на самом дне, именно она ответственна за это, и блондинка потянула за рукав мальчика, который был на голову выше её. Потянула уверенно: раз уж он проник в этот мир, то она покажет ему все закоулки.
Опускаешь голову, чтобы видеть только свои ноги, и пробираешься через множество глаз с иглами смеха. Туалет совсем недалеко и он достаточно маленький, чтобы там никогда не было компаний сплетничавших учениц. А вода уже в этой рапсодии сыграет свою роль лучше всех: она смывает с твоего лица не только вишневый сок, но и презрительные взгляды, слова, которые, как репей, цеплялись к коже, пока они шли по коридору, обиду… Нет, обида, пожалуй, останется навсегда с ней, будет следовать невидимой тенью сзади или… или опухолью на всех чувствах. Просто частью её.
Может по лицу очкарика уже скатывалась не вода, а слезы – кожа так горела от стыда, что до сих пор отказывалась воспринимать любые раздражители. Часто дыша, онвсё пытался вытереть очки:
- Ты видела, кто это был? – голос предательски дрожал и срывался.
- Нет, но скорее всего это мои одноклассники.
- Надо рассказать кому-то из взрослых! - Алиса отметила первые истерические нотки.
- Мне жаль, что это с тобой случилось, но не надо никому рассказывать, иначе будет хуже и мне, и тебе.
- А что тогда делать? – сказал почти шепотом.
Что делать?! Да я с 7 класса задаюсь этим вопросом! Терпеть. Больше тут ничего не остается "делать". Она хотела крикнуть ему это в лицо, но молчала. К телу липла мокрая рубашка, внутри вдруг пробежал холодок, девушка запахнула пиджак, обняв свои плечи руками и опустив тяжелую голову с мокрыми, уныло свесившимися волосами.
Мальчик, снова оробев, поправил свои очки:
- Знаешь, что? Теперь моя рубашка не выглядит такой скучной, я будто после битвы с драконом пришел на урок!
Алиса подняла на него глаза, слегка улыбнулась. «После битвы с Катаевым» – исправила она мысленно
***
Они расстелили одеяло под солнечными лучами, выложили все сэндвичи, которые удалось унести из столовой, и сразу же легли, закинув ноги на бортик старого фонтана. В воздухе витал пряный запах сухой листвы, Алиса сорвала белый одуванчик и сдула все соцветия в лицо очкарику, который чихнул от неожиданности, и блондинка громко засмеялась.
- Ты как Шмыгалка! – очкарик непонимающе взглянул на неё, - Ну, математичка! Она вечно чихает и носом хлюпает вот так, - на этих словах она с высокомерным взглядом подергала носом и, добившись нужного эффекта, сама начала хохотать.
- Ну во-от, теперь я на уроках математики буду смотреть только на её нос!
- Ничего, со временем привыкнешь, - и тут Алиса снова начала изображать подергивания носом, но не выдержала и десяти секунд с серьезным выражением лица, и ребята снова покатились со смеху.
Очкарик развернул один из сэндвичей: - А где ты так научилась рисовать? Это с курицей, хочешь?