- Заткнись! Теперь ты не посмеешь меня и пальцем тронуть, иначе заплатишь за всё! Ты заплатишь за все годы мучений, за все синяки и за Лизу тоже, понятно?! – я стремительно разворачиваюсь на каблуках и ухожу красноречивее любых слов, пылая от праведного гнева.
Хочется увидеть его лицо, обернуться всего на секундочку, но я не разрешаю себе, и, сжав дрожащие руки в кулаки продолжаю идти вперёд.
Глава 12
Он нащупывает в нижнем ящике, в углу, спрятанную пачку сигарет, в ней 3 перевернутых вверх дном бланта. Влад, словно пересчитывая, смотрит несколько секунд на них, потом закрывает пачку и кидает её на скомканное одеяло.
Встав, он ощутил, как раздувается в голове шар, заполняя всё пространство своей тяжестью, но не спеша лопнуть – эта боль давила на черепную коробку изнутри, словно пытаясь выдавить глазные яблоки. Веки всё ещё слипались, и яркий электрический свет на несколько секунд ослепил его, но растекающийся между пальцами шелк воды охладил лицо и притупил боль. После чашки крепкого кофе стало бы легче воспринимать реальность, но завтрак закончится через 20 минут, и не было смысла туда бежать, оперив крылья.
Катаев уставился в зеркало на собственное отражение с каплями воды, которые застыли, словно раздумывая, прыгать вниз или нет. Лицо в зеркале вызывало лишь раздражение и липкую тошноту: в потухших глазах не отражалось ничего нового, и их мертвенно-бледный свет заставил Влада вспомнить о матери, любимым занятием которой было запивать кокаин шампанским. Дело было не в нём, а в родителях – так Катаев всегда говорил себе, но это не давало облегчения в поисках той самой грани, за которой начинается сумасшествие.
После какого нервного срыва по счету можно стать психом? Нет, конечно, срывы – это херня, только после каких-нибудь галлюцинаций или голосов в голове можно ставить на себе крест. Наверное…. Порезы на руках, желание повеситься, срыв злости на других – это ещё ничего, просто ты запутался, так?... Хотя, тут главное вовремя остановиться, ведь нет никакой точки отсчета. Ну после какого косяка ты становишься законченным торчком? Кто знает? Может быть, после которого хочешь ещё и ещё или когда больше не видишь другой выход – долбанный свет в конце туннеля.
Влад начал с грохотом рыться в тумбочке, проверил все не видимые с первого взгляда карманы в чемодане, и на кровати образовалась небольшая кучка из зип-пакетиков. Парень вытянул из кармана джинсов полупустую пачку Marlboro и нервно, кажется, даже не замечая своих движений, закурил. Стрелки, как намагниченные, тянулись к времени первого звонка, но сейчас темноволосого мальчика завораживали не они.
В тот момент не было никакой внутренней борьбы, как в дурацких подростковых фильмах, просто захотелось как-то по-новому воспринимать мир, без призмы опьянения: он сгреб всю кучку таблеток и порошков и по очереди высыпал каждый пакетик в унитаз, наблюдая как водоворот воды уносит часть его жизни.
Если уж наводить порядок в голове, то начать нужно с собственной комнаты, и Влад впервые за долгое время застелил постель, встряхнув одеяло, при этом на пол вывалилась забытая пачка с блантами. Брюнет поднял её и, пригвоздив глазами жирные набитые травкой косяки, засунул в ящик – ещё пригодится. Время, приближающее начало урока, продиктовало дальнейший маршрут.
***
Секунды слиплись как вчерашние макароны в столовой и замерли. Все знают, что на уроке время идет совершенно по-другому, точно эта богобоязненная толстая историчка заколдовывает его. И так как с недавнего времени учителя стали забирать в начале урока у всех телефоны, выбор сузился до 2 вариантов: продолжать смотреть сны, лежа на парте, или как Крылова соревноваться в сообразительности с училкой.
Крылова.
Она знает. И вчера она сорвалась, что было прекрасно, как грибок ядерного взрыва. Нет, даже ещё круче. Маленькая блондинка не пускала слезки в углу, а кричала на меня. Угрожала. Алиса в Стране Чудес, блять. Но, кажется, малая особо не удивилась, узнав наш грязный секретик. Расскажет кому-то? Нет, вряд ли, ей ведь даже никто не поверит, только поржут. Да и к чертой матери, потому что я бы и сам рассказал, только чтобы позлить Тима. Хотя... чтобы расстроить его, можно только помахать оружием, не делая ни одного выстрела.
«Крылова знает».
Всего 2 слова, которые он будет всю ночь видеть в своих кошмарах. Если много раз повторить их, смысл исчезнет, но не жгучее чувство страха внутри. Отправляю по рукам маленькую скомканную записку, предусмотрительно выбрав маршрут подальше от Насти, которая может сунуть нос не в свое дело.