Внутренний зверь начал грызть внезапно размягчившиеся прутья клетки и рыча высовывать свою голову наружу, это истерика закручивалась как тайфун в районе солнечного сплетения. Стало слишком мало воздуха в помещении, и яркий искусственный свет бил по глазам. Пока крик не вырвался наружу, можно было лишь судорожно вдыхать кислород, рассчитывая успокоиться, но дело в мыслях, которые точно оставляли раскаленные печати на изнанке мозга. Темная часть тебя выходит за берега — эта муть, чернь затопила все внутренности, и бегство от самого себя обречено на провал. Ты зомбирован, рассудок отобрала твоя маленькая подруга — паническая атака, и где-то на задворках сознания осталась возможность открыть ближайшую дверь, которая, как оказалось, вела в полутемный художественный класс.
Дверь не скрипнула вопреки всем шаблонам, а мягко закрылась, пропуская тоненькую полоску света над полом. Незашторенные окна дыхнули холодным ветром и дымом лунного света, и тогда Влад периферическим зрением увидел подсвеченные настольной лампой светлые волосы. Обычно она их собирала в хвост либо заплетала одну косу, но сейчас они слегка волнистыми локонами спускались по маленьким хрупким плечам. Она была так увлечена тем, что делала, что Владу удалось подойти ближе незамеченным. Он хотел лишь заглянуть в листок на столе, мелькавший под её маленькими пальцами, будто там написано ответы на все вопросы.
Этот внезапный, незапланированный успех, которым завершились поиски Крыловой, отсрочил взрыв, и от плохого самочувствия остался только холодок, продолжавший напоминанием гулять по позвоночнику взад и вперед. Взад и вперед, оставляя маленькие невидимые следы, которые потом разбегались мурашками по всей спине.
Нет ничего более завораживающего, чем человек, который что-то творит. Под кистью Алисы с каждым штрихом рождалась летящая балерина. Что ещё может быть в голове у маленьких девочек? Сверкающие платья, красивые танцовщицы и блестящие украшения, но сейчас сверкали и блестели глаза блондинки, когда она испуганно обернулась, услышав шорох. Эти светло-голубые сапфиры, усыпанные маленькими бриллиантами слез в уголках, могли бы заставить армию людей выбросить свое оружие, а Ким Чен Ына своими руками уничтожить ядерные бомбы.
— Что ты… что ты здесь делаешь? — она отвернулась и попыталась украдкой вытереть мокрые щеки.
— Не знал, что ты рисуешь.
— Иногда, — она с шумом втянула в себя воздух и нерешительно подняла взгляд, чтобы столкнуться глазами с оппонентом, — Уходи.
Влад неуверенно шагнул назад, но вспомнил, зачем хотел найти одноклассницу, и, расправив плечи, вкрадчиво начал говорить:
— Знаешь, я искал какое-нибудь тихое место, чтобы подумать. Это мозгоебство с выбором профессии, да и вообще… — контрольный взгляд на Крылову, — Мне показалось, что здесь уютно и тихо вечерами, но, видимо, не мне одному… Что ж, раз ты нашла первая это место, то я, пожалуй, пойду…
Это был тонкий расчет, Влад почти не надеялся на успех, но также не спешил разворачиваться к двери.
— Оставайся, если хочешь. Не зря же твой папочка выписывает школе чеки, — и Алиса снова взялась за кисть, продолжая расставлять блики на светлых волосах балерины. Невидимые часы отсчитали несколько десятков секунд, Влад привалился к подоконнику рядом со столом и скрестил руки на груди:
— Кто это?
— Что? — грубо, ведь она больше не хотела выныривать из реки своего болезненного вдохновения, но Катаев продолжал настойчиво вырывать её. Он привык быть центром комнаты.
— Кого ты нарисовала? — парень кивнул на ещё не просохшие акварельные разводы, которые составлялись в белое платье с разбросанными на фатине стразами, в которых отражались голубые софиты.
— Не твоё дело.
Влад неосознанно наткнулся на больное место в её душе и как истинный манипулятор продолжил давить.
— Да, не моё, но я просто пытаюсь завести беседу.
Весь в отца, которого сам же презирал. Тонкий психолог и чертов психопат, которому никто не говорил «ай-яй-яй» на разбитую вазу, кажется, что именно так Катаев-младший стал разбивать сердца.
— Это моя мама, — немного помолчав, добавила, — Она была балериной.