- А Наталья Петровна не будет против? – осознав своё преимущество, она окончательно осмелела и задала этот вопрос уже в полный голос.
- Марина, ты же умная девочка, я вижу, - по-чеширски мягко улыбнулся – Наталья Петровна ещё отдыхает и ничего не заметит, если ты будешь аккуратна.
Владу уже начинала досаждать эта ситуация. Унижаться перед блондинкой не было никакого желания, но и прожить полгода без таблеток матери казалось невозможным. Конечно, он ещё раздобыл пакет хорошей травки и несколько бутылок крепкого алкоголя для вечеринок – при этих мыслях он крепко затянулся, продолжая размышлять, хватит ли запасов на то, чтобы время не тянулось так невыносимо медленно. Осталось проучиться 11 класс, и потом он, по словам отца, мог идти на все четыре стороны...
- Ну так что, сделаешь или нет? – эти слова он уже сказал без всякого притворства: раздраженно, грубо, Марина даже отошла на шаг назад, испугавшись непредсказуемости сына хозяина.
- Сделаю. – почти прошептала она в пол, но при этом четко проговаривая каждый звук.
Хоть чуть-чуть, но сейчас он был зависим от неё, и он сам это осознавал: горничная видела и нервные переступания ног, и частые затяжки, и немного заискивающий взгляд – конечно, он ненавидел просить, унижаться, и она так хотела бы подольше насладиться этим состоянием. Влад резко развернулся по направлению к своей комнате, Марина растерянно с по-детски чуть приоткрытым ртом уставилась на его спину с остро выступающими лопатками. Парень, словно почувствовав взгляд, резко повернулся и раздраженно выгнул чёрные брови, словно высказав все на свете слова, указывающие на глупость и несообразительность девушки. Какой-то резкий вдох, чуть было не сменившийся улыбкой, вырвался из неё, а ноги уже семенили в комнату хозяйки.
- Через 15 минут у моей комнаты! – напоследок донесся до неё хриплый голос.
Влад направился быстрым шагом к столовой всё еще в надежде увидеть отца. Когда он зашел туда, комната обдала его лишь холодным безразличием. Там никого не было. "Сука!" - он разгневанно пнул дверь, которая в ответ лишь тоскливо скрипнула. «Может, удастся застать его перед выходом внизу?» - и в какой-то момент его тело действительно было готово мчаться вниз, потом во двор, лишь бы найти, найти во что бы то ни стало, но голос разума оказался сильнее, Влад понял, что отец скорее всего уехал с утра пораньше или вообще не приезжал. «Он ведь не выносит все эти тусовки, которые устраивает мать. Конечно».
Парню хотелось разгромить весь этот дом, такой безразличный и пустой. Ему хотелось позвонить отцу и сказать все накопившееся внутри, плюнуть в лицо матери, собрать рюкзак и улететь куда-нибудь подальше от воспоминаний. Даже, наверное, от воспоминаний, которые могли бы быть, а не от реальных: праздников в кругу семьи, прогулок с отцом, игр с мамой – ничего ведь этого не было. С каменным сердцем и слезами, готовыми вот-вот окропить плиты пола,
Влад развернулся к выходу из столовой: «Быстрее уйти отсюда».
Марина чувствовала, что надо спешить. Её мятное дыхание участилось, и при каждом выдохе слегка приподнималась светлая прядь волос. Она на цыпочках подобралась к двери в конце коридора и прижала ухо к прохладному дереву. Ни звука. Её собственные вздохи звучали почти бесстыдно и оглушительно среди общей тишины, которая затягивала как черная дыра.
Комната Натальи Петровны была самое дальней в доме, и никто не знал, почему муж и жена перестали находиться в одном месте больше нескольких минут, но уже около 10 лет это покойное царство принадлежало только королеве. Катаев-старший же перебрался в небольшую гостевую спальню: аскетичную, слишком чистую и неживую, но удобно расположенную рядом с бильярдной, значительную часть которой занимал бар. Дом словно разделился на два полюса: хозяева хотели исключить любую возможность встречи и провели невидимую грань, разделяющую лабиринты коридоров и комнат. Только вот их собственный сын не вошел не в одну из половин, так и оставшись в своем личном лабиринте.
Светловолосая девушка начала медленно поворачивать ручку двери, ухватившись обеими руками за позолоченную фигурку. В этих стенах по-прежнему правил Морфей, заглушая любые звуки, мешавшие сну. Марина осмотрела темную зашторенную спальню и не сразу заметила среди нежно-белых простыней хрупкую полуобнаженную женщину. Та лежала в самом простом белоснежном белье, раскинув руки ладонями вверх, точно на них вот-вот появятся стигматы, вся какая-то призрачная до кончиков волнистых светло-русых волос.