— Че ты такая грустная сегодня?
— Я не грустная, просто устала немного.
Тягостное вязкое молчание.
— Алиса, ты ведь боишься щекотки, да?
— Нет, не боюсь, — ответила девушка в надежде на то, что тот отстанет.
— Боишься!
Толстые загорелые пальцы тревожили белую кожу, заставляя Алису смеяться и пытаться стряхнуть его руки, но что было внутри? Смех — рефлекторная реакция, и в такие моменты тело забирает контроль, но черная дыра внутри продолжает расти.
— Че ты такая тихая?
Дима потянул к себе девичью руку и укусил её. Это должно было быть весело? Алиса почувствовала первую боль, но лежала, не двигаясь. Она будто вышагнула за пределы телесной оболочки и наблюдала всё происходящее со стороны.
— Ну че ты не сопротивляешься? Али-иса! Ну, ты как бревно.
Она пнула его ногой в живот и попробовала встать с кровати, но парень проворно бросил её обратно и начал заламывать руки.
— Может, хватит? — девушка назло пыталась казаться уверенной в себе, будто всё идет по её плану, — Дима, мне больно!
На этот раз боль от зубов пронзила её живот, ещё более сильная она обездвиживала.
— Тебе больно?
— Да! Мне больно!
— Да ладно, че ты, Алиса, — произнес Дима со слегка примирительной интонацией и лёг девушке на ноги, — Кстати, у тебя футболка мокрая теперь, — с победной улыбкой произнес парень посмотрев на неё снизу вверх.
— Я знаю.
Остаток вечера девушка сидела, еле сдерживая слезы, но закутавшись в свою женскую гордость. Ей было противно касаться тех мест, где назавтра точно появятся синяки от укусов, но вместе с тем она была уверена, что вернется сюда. Стокгольмский синдром. Жертва сближается со своим мучителем и продолжает искать уже сроднившиеся грабли.
Глава 16
Я уверен, Боги играют в кости с душами, а вместо денег — черты характера и частички будущей жизни. Кажется, я проиграл все и на небе, и на земле.
Приятно думать о своей смерти. Можно написать предсмертную записку или по целому письму каждому знакомому со словами, которые в реальной жизни говорить не принято. Мать бы в пьяном тумане забыла всё через неделю, отец, возможно, почувствовал бы вину (перед работниками своего бизнеса, что наследника больше нет), но сперва бы заплатил газетам, чтобы не упоминали в утренних свежих новостях о вонючем вечернем трупе.
Пусть в реальности все будет выглядеть гораздо более тривиально: никто не подставит под картинку печальную музыку и не убавит яркость солнечного утра. И если с грустного конца в фильме ты пустишь слезу, то после реально произошедшего события становится как-то липко и противно внутри, что исключает светлую грусть окружающих, о которой мечтает потенциальный самоубийца.
Если уж ты решился, то нужно здраво оценивать своё будущее, а точнее его отсутствие.
Разбитое всмятку тело школьника, который решил полететь с двадцатого этажа, увидят маленькие дети, играющие во дворе. Возможно, в кого-то из них отлетят его зубы и брызги крови. Это при условии, что высота достаточная, при меньшей же «везучести» он сломает позвоночник и останется на этом свете платить по счетам и вести «овощную» жизнь.
Отчаявшиеся Джульетты решают выпить яд из-за несчастной любви, но, будучи в современном варианте драмы, находят в аптечке аспирин и какие-то мамины таблетки, которые тоже сгодятся, особенно если запить водкой. Маленькие незрелые тела, защищая себя, выворачивают желудки наружу — кто-то захлебнется собственной блевотой, кто-то будет с синеющими губами умирать на холодном кафеле в ванной, а кто-то останется жить с лекарственным гепатитом или циррозом, но все почувствуют эту страшную необратимость, когда не можешь перемотать время на пару часов назад и исправить ошибку.
Чтобы повеситься, нужна смелость, сила воли и веревка. И все равно после смерти все сфинктеры расслабятся, так что найдут тебя в собственном дерьме и моче, а не как в том фильме, где школьника загнобили до смерти.
Кстати, вены резать эстетичнее всего — рыдающая уборщица ещё долго будет помнить лужи крови, которые ей пришлось отмывать.
Да нахрен всё это! Если удастся сдохнуть, то будет неважно, сколько трупных пятен успеет на тебе появиться до того, как тело кто-то найдет. Страшнее всего темнота, которая ожидает за чертой. А если Бог есть, и все самоубийцы и правда попадают в ад? А если там наверху все сидят в одной большой распределительной комнате и, ожидая следующую жизнь, перетирают байки из прошлой? А у тебя ж на лбу написано: «СЛАБАК! ОН ПОКОНЧИЛ С СОБОЙ!». И ведь даже причины толком нет! Просто было скучно, одиноко, хотелось всем показать, что если вы ТАК, то я-то ВОТ ТАК. А если там ничего нет? Ты не увидишь, как по телику, продолжение сериала о своей жизни, ведь тебя больше нет. Ну, точнее есть гроб на 8-9 см выше твоего роста, скелет, обтянутый черной отвердевшей кожей и даже несколько крупных коричневых грибов там, где раньше был живот — вот и все перерождение, впереди дороги нет.