— Ты знаком со мной даже не три года, и мы первый раз ужинаем. С чего ты взял, что имеешь моральное право лезть мне в душу и пытаться достать оттуда то, что и так лежит уже на своем месте?
Он смотрел на меня некоторое время, не проронив ни слова, а потом сказал:
— У тебя общее образование идет впереди специального, и иногда мне это мешает.
— Твоя очередь, — сказала я, когда нам принесли заказ.
— У меня богатое прошлое, но я, как и ты, не люблю о нем говорить.
— Я-то даже думать о своем не люблю.
— Зря ты так, — смотрел он на меня. — Ты удивительная. Ты красива, умна, добра и даже не отрицай это. Я видел, как ты заботишься об Эмили, и она о тебе.
— Это другое, — отрицательно покачала я головой. — Она не просто моя подруга, она моя семья. Я всегда буду с ней.
— Почему женщина, в сердце которой столько любви, до сих пор не дарит ее?
— С чего ты взял? Я официально влюблена в свою постель.
— Если бы я заказал что-то слишком изысканное, ты бы просто ушла, — перевел тему Адам. — Тебе нравится?
— Все хорошо, — улыбнулась я. — Я люблю пиццу, фри и крылышки, а кола — мой любимый напиток, не считая вина, конечно, — Адам засмеялся. — Какое твое самое смешное воспоминание?
— Я учился на юридическом, и у нас была практика в морге. И один из моих друзей на тот момент, он, кстати, был в два раза больше меня, все время терял сознание, смотря на трупы, а когда их разрезали...
— Знаешь, разговоры о трупах и их органах портят мой аппетит, — перебила я его.
— Это твоя прихоть? — спросил он, улыбаясь.
— Скорее, моя особенность: не говорить об органах, когда ем.
— А твой?
— О, это стыдно, так что я тебе не расскажу, — ответила я, делая очередной глоток колы.
— Что ты любишь читать?
— Я люблю современную прозу, классика не позднее восемнадцатых, фильмы не позднее двухтысячных, также мне нравятся комиксы. А тебе?
— Джейн Остин. Фредерик Бегбедер и считаю Кристину Лорен — одну из лучших писателей современности.
— Никогда бы не подумала, что ты читаешь романы, — засмеялась я.— Гордость и предубеждение?
— То, что можно читать вечно, — улыбнулся Адам.
— А что насчет твоей семьи?
— Моя семья, — еще больше расплылся он в улыбке. — Я думаю, ты слышала о ней.
— Нет, — отрицательно покачала я головой.
— Ну это семья в Британии...
— Стоп, ты хочешь сказать, что британцы Майколсоны — твоя семья?
— Да, длинная история, и сейчас не время рассказывать, — ответил он, грустно улыбаясь и делая глоток из стакана.
Время пролетело незаметно, и мы сидели, разговаривая о всяких мелочах, почти четыре часа. Он открыл мне нового себя. Адам сказал сегодня: «Пустые женщины на каждом шагу, но разве это стоящее? Должно быть то, за что мужчине нужно будет бороться». Возможно он эгоист и самовлюбленный нарцисс, но честный, а я это ценю.
— Как ты начала свой бизнес?
— Деньгами, — вытерла я руки об салфетку. — Разве не все так начинают?
— Ты меркантильна?
— Я бережлива, — качнула я головой. — И, кстати, моя бережливость имеет вполне разумную основу.
— Что ты имеешь ввиду?
— Практичная необходимость. Деньги не падают мне с неба, и я ценю их. Но чем тяжелее я их зарабатываю, тем легче трачу.
— Мне нравится, — улыбался Адам. — Ты слишком сексуальна, когда говоришь.
— Знаешь, обычно я нахожусь в состоянии одиночества и бесстрастия, и мне это нравится.
— Ты мне нравишься. Кстати, у тебя раньше всегда была такая большая... только грудь?
— А у тебя всегда был такой длинный... только язык?
Несколько секунд он смотрел мне в глаза, но потом взорвался хохотом, и я самодовольно улыбнулась в ответ. Я не уступала в пререканиях и не простила бы себе, если бы Адам был первым. В его глазах искрилась улыбка, и он думал о чем-то своем, что знал только он.
— Самодовольная улыбка, отвечаешь вопросом на вопрос, и такое чувство, что у тебя акция в жизни против эмоций. Ты случайно не адвокат? — спросил он.