Святые галоши! И он ждёт меня за столиком?!
— Зачем? — нахмурилась я.
— Думаю, он сам вам об этом скажет, — склонил голову гад, давая понять, что он только посланник и ему всё равно.
Вот урод! А раньше разглядывал меня как лоток с фруктами, которыми он не прочь перекусить.
Ну и хрен с тобой, не буду больше о тебе даже думать.
— А если я откажусь?
Явная угроза исходила от этого предложения. Я чувствовала её каждым нервом. И каждой клеточкой сопротивлялась.
«Не ходи, Янка! Не ходи!» — вопила система самосохранения.
— Не думаю, что в открытом заведении с кучей персонала и посетителей у большого окна вам что-нибудь грозит, — усмехнулся секси-посол.
Спасибо, я уже кончила. Его сокрушительной внешности словно было мало волевого подбородка, красивой челюсти, высоких скул и рта, созданного шептать грязные словечки, так природа наградила его ещё и редким сверкающим на солнце зелёным оттенком глаз — цвета депрессии, в которую чуть не вогнал меня этот кретин, а редким, потому что в уныние я впадаю нечасто.
— Если только хороший обед, — пожал он плечами.
Обед? В пустом животе голодно заныло, напоминая, что пообедать я так и не успела: в универе задержали, а я опаздывала на работу. А в словах «передаста» (Или как лучше назвать человека, передающего поручения босса? Помощник?) был здравый смысл.
— Ладно, — согласилась я нехотя. Надеюсь, это ненадолго.
Мужчина, тот самый, скалообразный, о котором я и подумала, молча показал на кресло напротив, когда я подошла.
На столе уже стояли какие-то закуски, бутылка вина, два бокала.
— Спасибо, Гриша, — небрежно кивнул он своему помощнику, давая понять, что он лишний. Тот помог мне сесть, галантно подвинув стул, и послушно испарился в ту же секунду, как джин.
— Я не пью, — покачала я головой, когда Утёс, ни слова ни говоря, поднял бутылку и наклонил в сторону моего бокала.
С таким же успехом я могла бы обратиться напрямую к бутылке: он никак не отреагировал.
Бордовая жидкость наполнила большой бокал на треть, пока, постучав о стол флаерами, что так и остались у меня в руках, чтобы подравнять стопку, я убирала её в карман фартука с логотипом компании, на которую работала.
— Можешь снять это всё пока, — перевёл мужчина взгляд с меня на вешалку.
В потёртой рабочей куртке, кепке и замызганной спецодежде я, наверное, выглядела как беспризорница, а в этом дорогом ресторане с белыми скатертями, хрусталём и дубовыми панелями — особенно непрезентабельно, да ещё на фоне солидного мужика в костюме. Но желания обнажаться даже до блузки не было.
— Ничего. Мне и так хорошо, — покачала я головой, стараясь мужчину не разглядывать. А это было трудно.
В его грубоватой внешности, конечно, было мало красоты, что радовала глаз. Но была сила, мощь, страсть — холодная ярость стального клинка и животный магнетизм зрелой мужественности. Взрослый уверенный в себе мужик — это чертовски соблазнительно, но, мать твою, дьявольски опасно. С такими не кокетничают, в таких влюбляются раз и навсегда.
— Как скажешь, — не стал он настаивать. И буквально тут же спросил: — И много платят за такую работу? — он отставил в сторону бутылку и поднял на меня глаза.
Голос у него был как назло приятный, низкий и бархатный. Тёплый. А вот взгляд замораживал. Под воздействием стального холода этого взгляда я тут же почувствовала себя как бокал, что уже запотел от холодного вина. Или как Анна Каренина перед железной мощью паровоза.
Низкий гудок. Безмолвное равнодушие рельс.
Этот паровоз, что пёр, как танк, точно меня переедет, не моргнув, если захочет.
— Не очень, — честно созналась я. — Но другую работу на полдня найти трудно.
— Значит, тебе нужны деньги? — смотрел он, словно гнул железные пруты.
— А кому-то они не нужны? — усмехнулась я.
— Справедливо, — поднял он бокал и кивком головы предложил последовать его примеру. — Я слышал: ты не пьёшь. Но это вино и не пьют. Его смакуют, катая на языке. Наслаждаются щедрыми фруктово-молочными оттенками с ванилью и орехами. Растягивают удовольствие от нежного послевкусия округлых танинов, ноток вишни, клубники, чёрной смородины.
Я невольно сглотнула. А мужик умел уговаривать!
— Всего один глоток. За знакомство. Платон, — представился он и протянул бокал.
— Яна, — согласилась я. Но, видит Будда, только ради ванили с орехами.
Мелодично звякнуло дорогое стекло, соприкоснувшись словно в лёгком поцелуе.
Я с предвкушением глотнула…