Именно поэтому я стою здесь, в слабо освещенной раздевалке, накладывающая третий слой туши, одетая в одни трусики.
Несколько недель назад я совершенно случайно узнала об этом месте. Никогда бы не поверила, что такие места как это, на самом деле, существуют. Я перерыла весь интернет в поисках схем, которые помогли бы заработать триста тысяч. Именно эта сумма была необходима. Родители с трудом сводили концы с концами, так что я знала — это была моя проблема. Мои поиски работы оказались просто смешными, а навыки обслуживать столики помогли бы работать только официанткой, на минимальной ставке. После этого мои поиски стали более занимательными, а представления более смелым.
Я согласилась на собеседование в местном стриптиз-клубе. Собеседование требовало обнажиться перед владельцем клуба и доказать свои несуществующие способности к танцу. Будто самого собеседования не было достаточно, когда он спросил, сколько денег я надеялась заработать своим танцем, я ответила «триста тысяч долларов в течение нескольких следующих месяцев», владелец рассмеялся мне в лицо и сказал, чтобы я одевалась. Для нас обоих было очевидно, что с моими навыками, я никогда не смогу заработать такие деньги, одними танцами. Особенно в моем небольшом северно-калифорнийском городке.
Когда он увидел, что мои глаза заволокло слезами, то спросил, зачем мне нужны были такие деньги. Я решила рассказать ему, совершенно незнакомому человеку, всю свою печальную историю. Как только я оделась, он завел меня в свой офис и заставил пообещать, что все, что он собирается мне сказать останется только между нами. Его бегающие глаза, дали мне понять, что его предложение незаконно. Мне уже было все равно. Ради Бекки я готова была пойти на что угодно, хотя раньше я даже не проезжала на красный свет. Он спросил, насколько серьезно я говорила о спасении своей сестры, и предупредил, что не хотел бы отправлять кого-то в то место, о котором собирался мне рассказать. Именно так я и узнала о сегодняшнем аукционе.
Билл, владелец стриптиз-клуба, рассказал мне о сегодняшних торгах. Он обо всем позаботился, что стоило мне десяти процентов от моего заработка. Я посетила доктора, который проверил меня на беременность и ЗППП2[2]. А также проверил мою девственность. Затем Билл записал меня в местный салон красоты на восковую депиляцию всего тела, макияж, педикюр, маникюр и стрижку с карамельным мелированием на моих каштановых волосах.
И это тоже оплачено из моих денег. Если меня не купят, то я буду вынуждена вернуть потраченные на меня деньги. Но Билли гарантировал, что меня продадут. Он сказал, что девственницы очень редки на таких аукционах, особенно настолько естественные и красивые, за них дают большие деньги. Я просто надеюсь, что у меня получится удержать свои нервы под контролем, чтобы справиться со всем этим. Я на грани срыва. К тому же, я не ела весь день.
Стук в дверь отвлекает меня, и в следующий момент Билли просовывает голову в комнату. Мои руки взлетают, чтобы прикрыть грудь, хотя скромничать уже поздно. У меня вырывается истеричный смешок. Скоро я окажусь в комнате полной мужчин, и как ожидается, продам свое тело одному из них, но я до сих пор пытаюсь сохранить свою невинность.
Билли приподнимает бровь, обращаясь ко мне:
— Ты готова?
Я смотрю в зеркало в последний раз, пытаясь выровнять дыхание. Смотрю вниз на свои соблазнительные ноги, которые являются такими благодаря многим часам, которые я потратила на бег трусцой — своему единственному способу снятия напряжения — на живот, который немного более мягкий, чем бы я хотела, на свою грудь, которая покачивается, когда я двигаюсь. Мой взгляд, которым я осматриваю себя, более жесткий, чем прежде. Хорошо. Мне нужна будет эта жесткость, если я хочу пережить следующие шесть месяцев.
Я не знала о существовании этой стороны жизни, но мне придется познакомиться с ней. Я напоминаю себе, что делаю все это ради Бекки. Я представляю каждую каплю концентрации, которая мне необходима, чтобы убрать руки от груди.
— Я готова, — киваю я Билли.
Он быстро окидывает меня взглядом. Я благодарна, что он не смотрит на меня искоса.
— Ты выглядишь прекрасно. Очень естественно. Это должно сработать в твою пользу, — замечает он, уводя меня из безопасности гримерной.
Я понимаю, что он имеет в виду, когда мы спускаемся вниз, в холл. Здесь присутствуют и другие женщины от двадцати до тридцати лет, и каждая из них выглядит как дешевая стриптизерша: начес, толстый слой макияжа, красные губы, ажурные чулки и высокие каблуки. Все они в стрингах. Мне сказали, что единственное, что я могу себе позволить — это трусики. Таким образом, я выбрала свою самую скромную пару — светло-голубые трусики с кружевом.