— Ага, — Артем потер скулу. — Знакомого встретил.
— Знакомого?!
— Шутка.
Он отвел глаза, чтобы не встречаться взглядом с головой в колбе, и принялся разглядывать поверхность пульта. Почему-то возникло ощущение, что «утопленник» подглядывает за ним из-под лишенных ресниц век — ощущение весьма неприятное.
Пульт был противоестественно чистым, словно его только что протерли тряпкой — ни пылинки, ни волосинки. Хотя откуда тут волосинкам взяться? Что же до кнопок и разной формы сенсорных панелей… Артем не обладал фотографической памятью и не рискнул бы сыграть в «десять отличий», сравнивая его с теми, что видел раньше.
Нет, одно отличие все же наличествовало. Отсутствие кнопки «вкл.»… Или «пуск». Или, на худой конец, «старт».
Но ведь как-то эта хрень должна включаться!
Подключив к поискам Матильду, Артем вскоре пришел к неутешительному выводу. Если «хрень», то есть система, управляемая с этих пультов, включалась, то явно не с самих пультов, а может, и не из этого зала вовсе.
Последнее представлялось совсем печальным. Искать кнопку, которая включает неизвестно что, на территории, сравнимой по площади с небольшим городком вроде нежно любимого Артемом Петродворца, но застроенного вместо очаровательных краснокирпичных хрущевок и старых двухэтажных домиков высотками… А не пошло бы оно куда подале?
— Ну, что у тебя хорошего? — устало поинтересовался он, присаживаясь в ближайшее кресло.
Паучиха вылезла из-под одного из пультов и совсем по-человечески развела передними лапками.
— Смотря что мы искали. Взгляни, если есть желание.
Артем нехотя оторвал зад от кресла и поплелся за ней.
Находка и в самом деле оказалась занятной. Во всяком случае, ничего похожего Артему пока не попадалось: шар, размером напоминающий дыню-колхозницу, а цветом — графитный стержень и непонятно каким образом держащийся на тоненьком стерженьке. Его поверхность была безупречно гладкой, но не блестела. Артем не мог избавиться от ощущения, что шарик можно сжать в руке безо всякого усилия, а если отпустить, он расправится, как кусок поролона.
Вот только желания тискать загадочный предмет почему-то не возникало.
— Прелесть какая, — пробормотал Артем, присаживаясь на корточки и разглядывая шарик снизу. Конструкция не была монолитной — по крайней мере снаружи. С этой точки обзора четко просматривался стык между стерженьком и шариком. — Вопрос только, для чего она предназначена.
— Может, это ханда? — предположила паучиха.
— Ханда?!
— Ну да. На многих мехах есть ханд-управление. Берешь такую штуку рукой, поворачиваешь вправо — меха идет вправо… или влево, мехи — они все разные. А есть ханды, которые просто включают и выключают, но эти обычно маленькие.
— И какая лапка должна быть, чтобы такой… хандой… ворочать? — поинтересовался Артем, недоверчиво разглядывая «дыньку».
— Большая, наверно, — резонно ответила Матильда.
Ну да. Вспомнить хоть костюмчики, которые он на складе обнаружил. Да и ствол, найденный там же, тоже не под девочку-дюймовочку сделан.
— Значит, ханда, говоришь, — задумчиво проговорил он. — Ручка, то бишь. Одна штучка. Ну что, посмотрим, для чего она предназначена?
Он вопросительно посмотрел на напарницу, но та молчала, а мимика арахнов богатством и удобочитаемостью не отличалась.
— Лады. С Богом, понеслись.
Артем протянул руку к шарику, но коснуться его не успел. Яркий свет, неприятно-желтый, словно проникающий сквозь грязную занавеску, озарил помещение. После царившего здесь полумрака он резанул по глазам, и Артем поморщился, но голова сама повернулась в сторону источника света.
Свет исходил из трубы, в которой плавала чудовищная голова, и о которой Артем в пылу поисков успел забыть. Со дна, сокрытого в мощном постаменте, лениво всплывали разнокалиберные пузырьки. А потом… Артему показалось, что он услышал металлический щелчок, когда «утопленник» раскрыл глаза.
— ʼад ʼриветствовать ʼапитана ʼорабля.
Откуда доносится голос, понять было невозможно. Звучал сам воздух, и от этого становилось страшно дышать. Однако это был живой голос — голос разумного существа, недовольного тем, что его побеспокоили.
О господи…
Артем в последнюю секунду прикусил язык. Слово — серебро, молчание — золото… Нам не дано предугадать, чем слово наше отзовется… Нет, в оригинале было «чувство». Но все равно, в этом странном месте следовало соблюдать осторожность.