Гален встает с барного стула. Возможно, если он разомнет ноги, это удержит его от желания перепрыгнуть через стойку. Откуда взялась вся эта злость?
— Это просто две недели, Гром. Две недели — все, о чем я прошу. Антонис дает добро. — По крайней мере, хотя бы Антонис не высказал возражений насчет их поездки. И вот я снова повышаю голос. Будь это на глазах у публики, Грому пришлось бы его осадить.
— Антонис не против, потому что хочет задобрить Эмму — ведь она его внучка, с которой он познакомился совсем недавно. Ты же мой брат и я мирюсь с твоими выходками уже не первый сезон.
— И какое это имеет отношение к вопросу? Почему ты просто не можешь дать мне свое разрешение и сдвинуться с мертвой точки?
— Потому что у меня такое чувство, что ты поступишь по-своему, с моим одобрением или без него. Скажи мне, что я ошибаюсь, Гален.
Гален мотает головой.
— Я хочу, чтобы ты дал добро.
— Это не ответ.
— Я все сказал. — Он хочет одобрения Грома. Правда хочет. Но Гром прав — Гален так же хочет убраться отсюда как можно дальше. Даже если это разъярит его старшего брата. Необходимость сбежать почти непреодолима, и он не уверен, почему. Единственно, в чем он уверен — он хочет забрать Эмму с собой. Ее прикосновения, ее голос, ее смех — они словно бальзам из водорослей на зияющие раны внутри него.
Гром вздыхает, открывая дверцу холодильника и в задумчивости ставя бутылку воды рядом с контейнером какой-то зелени. — Я ценю твою честность. Ты уже не малек. По человеческим меркам, Эмма тоже достаточно взрослая для независимости. Вы оба знаете, что хорошо, а что плохо. Ваши решения — ваши поступки. Но я должен поинтересоваться, братишка. Ты уверен, что тебе это нужно? Потому что две недели ничего не изменят. Некоторые вещи… Некоторые вещи нельзя изменить, Гален. Надеюсь, ты это понимаешь.
— Прекрати сводить все к Рейчел.
Пожалуйста.
— Прекрати не замечать ничего, связанного с ней. Позволь себе скорбь, Гален.
— Так у меня есть твое одобрение? — Гален задвигает барный стул на место. — Потому что нам с Эммой нужно собираться.
Надеюсь, она соизволит вернут ь ся в дом.
Глава 3
Я не заслуживаю такой улыбки от деда, словно я за всю жизнь не сделала ничего плохого. Словно он думает, что я способна на все… кроме совершения преступления.
Понятное дело — он пропустил большую часть моего детства. Надеюсь, он никогда не узнает, как мы с Хлоей в девятом классе испекли печенье с шоколадной крошкой для учителя… только не вся начинка была шоколадной, там еще было и слабительное… Как результат, у нас оказалось больше времени на подготовку к чрезвычайно сложному экзамену.
Вот интересно, действует ли на Сирен слабительное, и нуждаются ли они в нем вообще? Что они вместо него используют? Нужно поинтересоваться у мамы. Не думаю, что смогу спросить об этом у Галена и при этом не упасть в обморок.
Я понимаю, что отвлекаюсь на рассуждения о слабительном, вместо того, чтобы ответить Антонису. Не знаю, почему меня так удивляет, когда мой дедушка секретничает со мной. Может от того, что во всех историях из уст Галена с Торафом, король Посейдона представлялся как нелюдимый отшельник. Или просто потому, что я не привыкла иметь деда вообще, не говоря уж о таком, которому хотелось бы со мной поговорить. Или все же, ради всего святого, мне стоит попытаться переварить это новшество в моей жизни и наконец-то ответить на его дурацкий вопрос.
Вот только что это был за вопрос? Ах, да. Хочу ли я ехать в путешествие.
— Конечно, — отвечаю я. — Если Гален этого хочет.
Дедушка хмурится.
— Эмма, я надеялся, что у тебя найдется один из рисунков под рукой. Один из тех рисунков земли, которые делают люди.
Рисунок земли…
— Карта?
Пожилой Сирен чешет свою бороду. Сейчас я знаю его уже достаточно хорошо, чтобы понять, что так он тянет время. Тянуть кота за хвост — это у нас семейное.
— Да-да, именно. Карта. Но прежде, чем мы приступим к обсуждению карт, я хотел бы удостовериться, что это останется между нами? О нет, — быстро добавляет он. — Ничего плохого. Отнюдь. Но этим кое-чем, я хотел бы поделиться только с тобой. Остальные… не оценили бы этого так, как ты. И ты не сможешь оценить этого должным образом, если они об этом узнают.
Я все еще пытаюсь понять, как мой дедушка может знать о картах, а главное, откуда он о них узнал. Похоже, «другие» об этом не знают и понятно, что он не хочет, чтобы «другие», включая Галена, узнали. Я не уверена, что чувствую по этому поводу, но мне слишком любопытно, чтобы не пообещать. Кроме того, Антонис сказал, что в этом нет ничего плохого. Наверное, это похоже на то, как бабушки с дедушками любят угощать внуков печеньем и конфетами, пока родители не смотрят. По сути, в этом нет ничего плохого, но родители, конечно же, этого бы не одобрили. Кажется, это все-таки она. Невинная тайна дедушки и внучки.