— Сначала я объясню, что случилось, — сухо начала Эдди. — Мы пришли в офис и увидели, что окно разбито, замок сломан, а мебель, стены — все измазано красной краской. Литература порвана в клочья, многое уже сожгли в ведре, на полу валяется пепел, а на одной стене надпись: «Аборт — это убийство! Убирайтесь, сучки!»
— Бог мой, — простонала я. — Наверное, мы ошиблись.
— Мы? Чего можно ожидать от этих фашистов? — Я не стала напоминать, что эти «фашисты» и есть надежда левых радикалов.
— Прочти.
Детским, почти неразборчивым почерком на куске украшенной цветочками розовой бумаги было написано: «Дорогие соевые бабы! Если вы хотите, как все нормальные люди, создать в нашем городе семьи, ходить в нашу церковь и посылать в нашу школу детей — добро пожаловать в Старкс-Бог! Но если вы хотите разрушить Семью и бросить вызов Богу, мы не позволим развращать наших детей. Это только предупреждение. Искренне ваши, обеспокоенные граждане».
— По-моему, это слишком, — пробормотала я.
— Понимаешь теперь, почему я так рассвирепела, увидев здесь эту свинью? Прости, Джинни.
— Ничего. Все в порядке.
— Так что этот паразит здесь делал?
— Ты не поверишь, но он приезжал извиниться. Без шуток. И еще — продать нам пожизненный страховой полис.
— О нет! — простонала Лаверна.
— Ты не купила его?
— Нет. Мы только обсуждали эту возможность.
— Пожизненная страховка! — поморщилась Эдди. — Как по-буржуйски!
— Отлично. Продолжай. Но что будет с фермой Свободы и с тобой, если я умру?
— Умрем вместе с тобой, — засмеялась Эдди. — Я-то уж точно брошусь в твой погребальный костер.
— Нет, правда?
— Что-нибудь придумаем, Джинни. Не думай, что ты незаменима.
— Примерно через семьдесят лет я верну все свои деньги, — задумчиво проговорила я. Лаверна и Эдди упали от смеха со стульев.
Наконец Эдди успокоилась и серьезно сказала:
— Нам не придется покупать полис.
Я пожала плечами.
— Что ж, но, по-моему, ему нужно об этом сказать. Он — страховой агент.
— Нет. Он не страховой агент.
— О чем ты?
— Ты когда-нибудь слышала о пожизненном страховании женщины в пользу женщины?
— Но мы же свободные женщины!
— О чем он тебя спрашивал?
Я постаралась вспомнить всю сцену.
— Спросил, на что мы живем и кто здесь живет.
— Вот оно! Я так и знала! Он — агент ФБР.
Лаверна задумчиво почесала левый бок.
— Продолжай, Эдди.
— Эдди, ты что? Он вполне приличный и вежливый человек.
— Он втерся к тебе в доверие, Джинни. Неужели не понимаешь? Хотел сделать тебя своим информатором.
— Чушь! Ты насмотрелась боевиков!
— Джинни, он точно положил на тебя глаз. Я-то вижу, как он на тебя поглядывает. Я не говорю, что ты ему отвечаешь, хоть и исчезала несколько раз неизвестно куда… Мне нужно быть уверенной, что он не причинит тебе вреда. А ты — нам. Этот человек — агент ФБР. Точно!
— Ты себе льстишь, Эдди. Зачем ФБР тратить время на таких мелких рыбешек, как мы?
Эдди задумалась.
— Ну… по многим причинам. Наркотики, политические протесты, деньги, которые мы посылали… Может, они считают нас политическими беженцами или распространителями наркотиков.
— Ты ненормальна!
— Возможно. Но я права. И знаю, что тебе нужно остерегаться этого человека.
— Ты ревнуешь!
— Я?! Ревную?! — Она засмеялась. — Ревность — предрассудок, основанный на частной собственности, а я не верю в частную собственность. Ты — самостоятельная женщина, Джинни. Ты вольна приходить и уходить когда хочешь, выбирать друзей и любовников каких захочешь. У меня и в мыслях нет влиять на твои решения. Я только хочу открыть тебе глаза на последствия этого совокупления, могущего повлиять на жизнь твоих сестер; вот и все.
— Какого совокупления? Господи, Эдди, я ведь только сегодня с ним познакомилась! Я не трахаюсь с кем попало! Отстань, или…
— Не угрожай мне!
— Я не угрожаю! Я предупреждаю.
— Ну что ж, значит, теперь мы обе предупреждены…
Вечером мы сидели вокруг плиты. Я жевала апельсиновую корку за неимением жвачки. Этель точила свой топор. Днем Мона закопала в сугроб на лугу пучки марихуаны, до этого спокойно висевшие в кухне, и теперь перебирала оставшиеся семена. Они с Эдди решили, что вот-вот к нам нагрянет с обыском ФБР… Лаверна обеими руками массировала свои ключицы, закрыв от удовольствия глаза и запрокинув белокурую голову. Эдди сидела рядом и влюбленно смотрела мне в лицо.
— Нет, правда, Джинни, в тебе есть что-то индейское. Лоб, скулы… И ты смуглая.