— С Юга?
— Как вы узнали?
Я засмеялась.
— По акценту.
— Я надеялся, что уже избавился от него.
— Извините. Но я различу южный акцент в уличном гуле, потому что я сама из Теннесси!
— Ничего себе! — дружелюбно протянул он. — А откуда именно?
— Из Халлспорта.
— Будь я проклят! Я проезжал там сотни раз. Ну и дыра, прости Господи! Это там тот трахнутый военный завод?
Я холодно кивнула. Я могла ругать свой город как угодно, но чужим его лучше не трогать.
И он продолжил:
— А я из Джорджии, штат Атланта. Но давно уехал оттуда.
— А здесь что вы делаете?
— Это долгая история. Как вам нравится эта жара? Я промок, будто в Джорджии в июне. Не знаю, как люди выживают в этом чертовом леднике.
— Я тоже, — мрачно согласилась я и, вдохновленная редкой возможностью проявить свое южное гостеприимство, прибавила: — Не хотите искупаться в бассейне?
Он снова оглянулся.
— Отлично.
Я сняла халат, а он расстегнул комбинезон, выскользнул из него и неожиданно оказался голым.
Я остолбенела. Я не рассчитывала, что на нем будут плавки или хотя бы трусы, но использовать свой старушечий платок как набедренную повязку он вполне мог. Его тело было довольно красивым, почти как у Айры. Только у Айры не было бороды. В спутанных густых волосах болтался пенис.
Я неожиданно увидела нас глазами Старкс-Бога: стоило Айре уехать из города, как я оказалась у бассейна рядом с голым мужчиной. Ну и ну! И черт с вами, вдруг весело подумала я. Мой земляк плюхнулся в воду и поплыл каким-то непонятным стилем. Теперь, когда волосы и борода намокли, он стал больше походить на человека. На загорелых плечах играли блики солнца. Что это? Я с огорчением увидела на его левой руке огромный черный синяк. Что он сделал с собой?
Он вышел из воды и сел рядом. Я протянула ему полотенце и увидела, что синяк — вовсе не синяк, а огромная татуировка. Я не могла отвести от нее глаз. В круг были вписаны два похожих на лепестки узора, а в них — по четыре равнобедренных треугольника вершинами вверх, соединявшихся с четырьмя такими же, но вершинами вниз. В треугольниках было не меньше дюжины треугольничков и тетраэдров, а в центре — между лепестками — еще один треугольник, в котором фиолетовыми чернилами было вытатуировано чудовище, какого я не видела ни в одном фильме ужасов в летнем кинотеатре в Халлспорте. Громадные глаза вытаращены от ярости, на голове со звериными ушами — корона из крошечных черепов, из макушки торчит нож для снятия скальпов, рот искажен в страшном оскале, и из этого рта изрыгается то ли блевотина, то ли кровь. Она растекается, сворачивается в спираль, выпрямляется на сторонах треугольников, снова изгибается и — я пригляделась — очерчивает лепестки цветка, похожего на лотос.
— Фантастика! — сказал он, натягивая комбинезон. — Спасибо.
— Пожалуйста. — Я не могла отвести глаза от его фиолетового монстра. Какой убогой показалась мне бабочка на бедре Клема Клойда!
Ручка калитки дернулась. Я знала, что это Венди — проснулась, выкарабкалась из кроватки и отправилась искать маму. Но незнакомец этого не знал. Он припал к земле, как испуганный зверь, и замер.
— Это мой ребенок, — объяснила я, открыла калитку и подняла влажную, сладкую, пахнущую грязными штанишками Венди.
— Это кто? — спросила она и показала пухлым пальчиком на незнакомца. — Это кто, мам?
— Человек, который только что плавал в нашем бассейне.
— Это кто?
— Человек, который пришел попросить воды.
— Это кто?
Я знала, что так будет продолжаться целый день, если я не переведу разговор на другую тему.
— Хочешь сок и печенье? А вы хотите?
— Я не хочу утруждать вас, мэм, — ответил он, но глаза жадно блеснули.
— Это вовсе не составит труда, — заверила я, почувствовав себя на Юге. Там, где, как утверждают злые языки, мужчины возводят женщин на пьедестал, а потом используют как скамейку для ног. — Вы не посмотрите минутку за ребенком? Не разрешайте ей подходить слишком близко к краю. Она думает, что умеет плавать, и так и норовит пойти на дно.
Он засмеялся, показав крепкие белые зубы.
Я принесла лимонад, печенье и чистое полотенце. Венди подбегала к бортику, а незнакомец вставал у нее на пути, и она со смехом утыкалась в его колени. Штанишки сползли с ее толстенькой попки, угрожая упасть совсем, а мужчина со счастливой улыбкой следил за ее ужимками.
Мы устроились на траве, и я разлила лимонад.
— Вы, похоже, умеете обращаться с детьми. У вас есть свои?