— Черт! — ревел голос. — Ну и дерьмо!
Я осторожно постучала в дверь новой соседки.
— Кто там?
— У вас все в порядке?
Дверь открыла высокая, статная девушка в желтых джинсах и туго обтягивающем крупную грудь черном свитере. Густые каштановые волосы были заплетены в косу, резкие черты лица — большой нос, широкий лоб, выступающие скулы — были искажены злостью.
— Вы в порядке?
— Я не знала, что здесь живет кто-то еще, — неожиданно смутилась она.
— Я только что приехала. Мы — соседи. Я — Джинни Бэбкок.
— Эдна Холзер. Эдди.
Я знала это имя. Она была на предпоследнем курсе, редактор университетской газеты. Я обвела взглядом комнату. Она выглядела так, словно в нее только что вселились: на одной стене прилеплен портрет Боба Дилана, на другой — мексиканский плед. В углу стояла гитара; стол и подоконник были завалены маленькими глиняными фигурками.
— Что случилось?
— Уронила бидон с томатным соком. Держала на подоконнике, чтобы было чем позавтракать, если просплю. Со мной это часто бывает.
— О, понимаю! Ну, рада была познакомиться. Увидимся позже, — сказала я, ретируясь из комнаты. — Рада, что у тебя все в порядке. Этот томатный сок — как кровь.
— Ты находишь? — она с интересом посмотрела на меня. У меня мелькнула мысль, будто я только что отдала ей ключ от своей души. — Откуда ты, Джинни?
— Из Теннесси.
Она фыркнула.
— Меня от южан просто воротит.
— Почему? — изумилась я такому несправедливому обвинению.
— А ты что, не читаешь газет? О гражданских правах рабочих, убитых или искалеченных на ваших дамбах? Господи, неужели они там все идиоты?
— Мы ничем не отличаемся от жителей Бостона, разве что акцентом. Ну я пойду, мне еще нужно распаковать сумки. — Я вышла оскорбленная, что пришлось защищать ни в чем не повинных южан.
На следующее утро я познакомилась еще с одной соседкой — первокурсницей из Айовы Бев Мартин. Высокая, тощая, с широко раскрытыми бегающими, как у кролика, испуганными глазами, она даже разговаривала полушепотом. Я узнала, что она получает стипендию и подрабатывает, играя на гитаре в каком-то баре в Кембридже. Я не представляла, как она умудряется находить время читать или писать рефераты. Скорей всего, она их просто не писала, а меня уговаривала бросить Уорсли только за компанию: ей так или иначе пришлось бы уйти из него. Но я забегаю вперед.
Однажды вечером я лежала в постели и читала учебник по физике, готовясь к семинару по теме «Трение». Мне стало любопытно, сколько лет еще вращаться Земле, пока уровень океанов не достигнет максимума… Дверь распахнулась, и возникла Эдди в своих неизменных джинсах и свитере.
— Могла бы и постучать, — проворчала я, недовольная тем, что мне помешали рассчитать день апокалипсиса.
— О, извини! Ты мастурбировала? — Я покраснела. — Неужели нет? Попробуй, очень рекомендую. Доставляет массу самых разных ощущений. Или у тебя есть любовник?
— Меня не интересуют подобные вещи, — сухо ответила я.
— Неужели? Что же тебя интересует? — Она бесцеремонно уселась на кровать. — Истина и все такое…
— Ты говоришь так, будто ее можно купить и сунуть в сумку.
— Конечно. Можно купить книги, в которых обо всем написано.
— И уложить информацию в голове?
— Более или менее.
— Странно!
— Не вижу ничего странного. Главное — найти время, чтобы методично поглощать информацию.
— Понимаю, — перебила она и встала. — Я хотела спросить, не примешь ли ты участие в митинге за права человека? Он будет завтра вечером. Каждому, кто вместо ужина поедет требовать перевести черных ребятишек из Роксбери в школы для белых, выдадут по пятьдесят центов.
— У меня есть выбор?
— Конечно. Если не хочешь, иди ужинать. Я скажу, что ты отказалась.
— Да, пожалуй. Видишь ли, я совершенно аполитична и согласна с Декартом, когда он говорит, что «нужно стремиться побеждать себя, а не фортуну, и скорей изменять себя, чем порядок вещей. Нет ничего существенней собственных мыслей».
— Декарт! На черта мне то, что он говорит! Даже если бы у меня вылезли глаза, если я его не прочитаю, и то не стала бы читать эту чушь! Этот фашист — сукин сын!
— Политика не формирует личное мнение, — надменно ответила я. — На каждого, кто согласен с твоими статейками, найдется несогласный. И столько же логических доводов «против», сколько «за». Может быть, не здесь, в Уорсли, где слишком высок либеральный дух, а в окружающем мире.
— Я всегда говорила, что в мире полно фашистов!