Ей казалось, что своей болезнью она заставляет детей служить ей, более того — душит их своими страданиями. Она предупреждала каждое их желание, но не навредила ли им? Не разрушила ли их собственную энергию и уверенность в себе? Может, поэтому Джим и Джинни так упрямы, а Карл фанатично предан порядку? Если б она задумалась об этом раньше, когда они были детьми, не оказалась бы сейчас здесь, в этой палате. Она поступала так, как считала нужным, будучи полным дилетантом в воспитании. А теперь, когда стала профессионалом, вырастившим троих детей, слишком поздно исправлять ошибки, допущенные за время ученичества.
Солнце почти скрылось за горизонтом, когда Джинни вернулась к хижине и сразу поспешила к сосне. Двое птенцов, откинув головки и закрыв глаза, висели на коготках. Она огляделась — где же третий? — и нашла на земле окоченевший трупик с расправленными крылышками и открытым ротиком. Ее затошнило. Она размахнулась и швырнула изящное тельце в заросли куджу.
Потом села на каменные ступеньки и задумалась. Она могла спустить их в туалет, и они утонули бы так же легко, как тампон «тампэкс». Могла швырнуть их на каменные ступени. Могла отрубить им головы, или, чтобы не пачкаться, закопать живьем в землю, где диким котам будет не так-то легко отыскать их. Или можно оставить их на сосне — умирать с голоду.
Нет, черт побери! Она не послушается вердикта Вильбура Бердсалла, хоть он и мировой авторитет. Птенцы питаются жвачкой изо рта родителей, но в этом особенном случае их пищеварительным трактам придется приспособиться к самостоятельному усвоению еды. Казалось совершенно естественным, если в экстремальных условиях развитие произойдет быстрей, чем в обычных. Во всяком случае, стоило попытаться.
Она принесла стакан воды и капнула в каждое горлышко. Живы ли они? Грудки теплые и еле заметно вздымаются от дыхания. Через минуту или чуть больше каждый птенчик проглотил свою каплю. А потом и вторую.
Она разломала гамбургер и тщательно перемешала тунец и хлеб, получив противную однородную массу. Потом скатала малюсенькие шарики и осторожно опустила один в ротик птенцу. Клювик медленно дернулся, потом быстрей, быстрей — и шарик исчез, как насекомое, пойманное мухоловкой.
Джинни обрадовалась, накормила их несколькими шариками и отыскала корзину с крышкой. Они смогут цепляться за нее, а темнота и прохлада создадут иллюзию, что они — в привычной трубе. Не боясь, что испортит руки, она положила птенцов в корзину. Все равно родители отказались от них. Захотела бы Венди помогать ей спасать птенцов? Джинни представила маленькие пальчики, лепящие шарики, нахмуренное от усердия личико… Венди зажала бы птенчика в кулачке и радостно захихикала, когда он завизжит. Надо будет помешать ей раздавить птенцов от избытка энтузиазма. Она откроет их клювики, ткнет палочкой в глазки и расправит крылышки… Джинни так ясно представила эту картину, что совершенно отчетливо поняла: нельзя продавать особняк! Они с Венди будут жить здесь, а мать — в хижине. Три поколения женщин Халл…
Она подбежала к телефону и набрала номер доктора Тайлера в Сосновом Бору.
— Джинни? Какой сюрприз! Я не слышал тебя уже вечность.
— Я давно не была дома.
— Очень стыдно. Знаешь, я ведь испытываю особенную привязанность к тем, кому помогал появиться на свет Божий.
— Взаимно. Я и правда сижу сейчас на кровати, где вы меня принимали.
— Неужели? Ну и ну! Кстати, я очень хорошо помню ту ночь. У твоей матери начались схватки, и вдруг из трубы вылетело с полдюжины стрижей. В жизни такого не видел! Они носились по хижине как сумасшедшие и все измазали в саже — стены, потолок, шторы. А твоя мать как раз накануне навела порядок, чтобы не отвлекаться, когда ты родишься. Ну вот, она вскочила с кровати, схватила швабру — и давай гоняться по всей хижине за этими чертовыми стрижами. Время от времени — при схватках — она садилась на пол, а потом поднималась и — вперед! А твой отец и я гонялись за ней, чтобы уложить в постель. — Они оба засмеялись. — Да, там было на что посмотреть!
— И что с ними произошло?
— Твой отец наконец выгнал их за дверь.
— А почему они влетели в трубу?
— Не знаю. Иногда это бывает со стрижами. Я их называю «крысы в перьях». Но ты, конечно, звонишь не затем, чтобы обсуждать птиц. Чем могу быть полезен, детка?