Алистера она нашла на кухне. Он так сосредоточенно готовил завтрак, что даже не заметил, как Джейн появилась в дверях.
— А, привет! Давно наблюдаешь? — Он сопроводил свои слова широкой улыбкой.
— Недавно. А ты давно проснулся?
— Да уж давненько. Ненавижу валяться в постели, как проснусь, сразу же встаю. Слушай, ты мне помешала, я хотел принести тебе завтрак в постель.
— Мне не нравится завтракать в постели, потому что тогда я вспоминаю о своих болезнях. И потом повсюду одни крошки…
— Ну, как бы то ни было, а ты поднялась, и, стало быть, вопрос отпал сам собой.
— Алистер…
— Да?
Джейн вдруг показалась себе столь же неуклюжей, сколь неуклюжи были ее мысли. Алистер между тем все еще возился с едой.
— Так что там? — переспросил он и посмотрел на Джейн.
— Алистер, я… — Она не знала, как спросить у него о том, что сейчас более всего занимало ее.
— Я тебя понял, Джейн, и отвечаю: нет. Меж нами ничего не было. В эту ночь мы спали, как малые дети.
— Вот как? А я-то решила… — Она вдруг задумалась о том, почему он не проявил инициативы. Может быть, он не хотел ее — в этом все дело? Боже, ну и ну! Джейн была ужасно смущена.
— О чем сейчас думаешь? — спросил он.
— Да вот, думаю, какая же я нерешительная дура на самом-то деле. — Она виновато улыбнулась.
— Ну, это не совсем так, — мягко сказал Алистер и, резким движением разбив яйцо, вывалил его на сковородку. — Садись и приступай к завтраку.
— Знаешь, я сейчас не в состоянии что-либо есть.
Увидев ее печальное лицо, Алистер не смог сдержать улыбки.
— Гарантирую, после завтрака ты почувствуешь себя совершенно другим человеком. Лучшее средство от похмелья — это еда. Можешь мне поверить, в этом деле я большой дока.
— Сам-то ты выглядишь отлично!
— Мне надо набраться куда сильнее, чтобы наутро чувствовать дурноту. А ты вдобавок ко всему еще и смешала спиртное, и потому тебе сейчас так плохо. Урок номер один: пей всегда только что-нибудь одно. — Алистер хохотнул, так что и Джейн не удержалась от улыбки. — Бедненькая моя, мне так тебя жалко! — Юноша подошел к Джейн и поцеловал ее.
— Алистер, ты извини меня за эту ночь.
— Нечего даже извиняться.
— Нет, кроме шуток. Я такая дура. Навоображала себе бог знает что…
— Например?
— Ну… что ты меня не хочешь, — едва слышно пролепетала она.
— Ничего подобного, я хотел тебя, и хотел гораздо сильнее, чем ты думаешь.
— Тогда почему же ты ничего не предпринял?
— «Не предпринял»?! — повторил он и рассмеялся. — Надо же, какое удивительное архаичное выражение! Откуда ты его только узнала? Нет, Джейн, ты ровным счетом ничего не смыслишь в этом вопросе. Секс — ни с чем не сравнимое удовольствие. А чтобы научиться этим наслаждаться, нужно приложить немало усилий. Что же касается прошлой ночи — даже если бы между нами что и произошло, ты все равно ничего бы не почувствовала. О наслаждении я уж и вовсе молчу.
— Наверное, ты прав. Да, я действительно ни черта не смыслю в сексе.
— В таком случае я тебя научу. — И Алистер сдержанно улыбнулся. Совсем не так, как прежде. В этой его улыбке было столько интимности, что у Джейн холодок пробежал по спине. — Но сначала поешь как следует, а потом мы отправимся по магазинам.
Возникшая было интимная атмосфера вмиг улетучилась. А может быть, ничего и не было?
После завтрака Джейн с Алистером впервые отправились на мебельное сафари — как впоследствии они стали называть совместные походы за покупками.
Они с удовольствием приобретали в лавках старьевщиков какие-нибудь допотопные, чем-то потрафившие их вкусу лампы, стулья, консоли… Джейн немало изумило совпадение их вкусов: то, что нравилось одному, почти всегда вызывало восторг другого.
Наконец Алистер предложил Джейн перекусить в итальянском ресторанчике.
— Только я терпеть не могу спагетти с «хайнцем», — доверительно прошептала она и вспыхнула, когда Алистер в ответ громко рассмеялся.
— Извини. — Взяв девушку за руку, он усадил ее за столик. — Джейн, дорогая, ведь я вовсе не собираюсь кормить тебя итальянской пищей. Позволь, я закажу сам. Уверен, тебе понравится.
Никогда прежде ей не доводилось есть ради гастрономического удовольствия, и потому нынешний ленч явился для нее приятным новшеством. Она прямо-таки светилась от удовольствия.
— В один прекрасный день я свожу тебя в Италию, — пообещал он. — Мы сядем на солнышке и будем уплетать свежие фиги, пить «Фраскати», а все остальное время заниматься любовью.
— Ой, как здорово! Я никогда еще не была за границей.
— Знаешь, ты самая восхитительная девушка в мире. О чем с тобой ни заговоришь, ты ничего не знаешь, нигде не была. Позволь мне быть твоим Свенгали.
— Мне кажется, Свенгали должен быть злой.
— Ничего, я буду добрым Свенгали. — Алистер счастливо рассмеялся и отпил вина. Он так часто и так охотно смеялся, что Джейн засомневалась, бывает ли у него минорное настроение, знакома ли ему депрессия. Глядя на Алистера, ей трудно было представить его в сумрачном состоянии духа. Она не сомневалась только в одном: пока он с ней рядом, она всегда будет счастлива.
— А откуда ты родом? — спросила она.
— С Запада. А ты?
Она назвала свой родной город и презрительно скривилась:
— Ужасно, конечно. Забавно то, что я не осознавала всего этого до тех самых пор, пока не уехала оттуда. Я всего лишь год как уехала, и тем не менее, когда возвращаюсь, все мне кажется таким чужим, словно бы я и не жила там никогда.
— А я вот не представляю никакой другой родины, кроме своей. И умирать поеду именно туда.
— И что же, твоя семья долго там прожила?
— Мы вообще оттуда, весь наш род.
— Наверное, это здорово… А вот вчера на семейном ужине ты разве не ощущал себя дома?
— Ну, скорее так: я приехал в один из фамильных домов, не более.
— Большой дом?
— Пожалуй. Вообще-то я не задумывался. С тех пор как я впервые там побывал, это просто был дом, всегда один и тот же.
— Интересно, чем занимается твой отец?
— У него свои земли, он сдает их в аренду, сам кое-что выращивает. Фермер, в общем.
— Наверное, он бы мне понравился. Все фермеры — очень веселые и хорошие люди. А?
Алистер сдержанно хохотнул:
— Не знаю, не знаю, где это ты встречала веселых фермеров. По мне, так эти люди всегда и всем на свете недовольны. Он, к сожалению, не из тех, кто сажает что-то своими руками, выращивает, собирает урожай. — Алистер чуть усмехнулся. — Хотя скорее всего он действительно тебе понравится. Он самый честный человек на свете, я бы и сам хотел быть таким.
— Ты, наверное, его очень любишь?
— Ну, пожалуй.
— Я тебе и Сандре очень завидую: вы любите родителей, для вас это само собой разумеется. — И прежде чем Алистер успел что-либо уточнить, Джейн спросила: — А твоя мать?
— Ну, тут все очень сложно. Она, конечно, хочет мне только добра, но постоянно влезает в мою личную жизнь. Похоже, ей и в голову не приходит, что я давным-давно вырос. Вчерашний случай — самый что ни на есть типичный. Мне ведь, собственно, незачем было туда приезжать. Мать, очевидно, уверена, что я маюсь от безделья.
— Наверное, любой женщине непросто осознать, что ее ребенок вырос. Особенно если в семье все друг друга любят.
— Если? А разве не все родители любят своих детей?
— Не все, — ответила она. — Скажи, твои родители в разводе?
— Нет, с чего ты взяла?
— Ну, потому что у вас с сестрой разные фамилии.
— А, вот ты о чем… Понимаешь, у нас такая странная семейка, у каждого своя фамилия. — Алистер улыбнулся. — Ну ладно, закругляемся. А то привезут мебель, а мы еще не вернулись. Если хочешь, придем сюда сегодня поужинать.
— Поужинать?! Да ты шутишь? После всего того, что я сейчас съела, вряд ли это возможно. И потом, Алистер, тут ведь все немалых денег стоит.