Амисия с трепетом ждала ответа.
С детства приученный говорить только правду, Гален в трудных случаях использовал проверенную тактику — молчание, но для этой прямодушной девчонки такой прием не годился. И все же он не мог прибегнуть к спасительной лжи, глядя в эти широко раскрытые карие глаза. Маленькие, бледные пальцы сжимали его загрубевшую от меча, обветренную руку. Ему оставалось только сокрушенно покачать головой:
— Нет, если мы увидимся, то не в пещере — и не завтра. Меня ждут дела.
Она могла по неосторожности навести на его след врагов. К тому же всю следующую неделю отлив начинался ближе к полудню, когда трудно уйти из замка незамеченной.
— Ладно, тогда послезавтра, — не сдавалась Амисия. — На лесной поляне, через которую я собиралась тебя провести.
Гален молчал. Амисия восприняла это как знак согласия. Она вскочила, бросилась ему на шею и, привстав на цыпочки, быстро поцеловала в подбородок — выше ей было не дотянуться — а потом вприпрыжку побежала к отмели.
У самой воды упрямица обернулась и помахала Галену рукой. Затем, словно речной эльф — каким она впервые предстала перед Галеном за пеленой водопада, — девушка устремилась по узкой косе, будто скользя по воде посреди сверкающей под солнцем морской глади. Провожая взглядом танцующую фигурку в облаке золотисто-каштановых волос, рассыпавшихся по темному плащу, Гален спросил себя, как могло случиться, что он лишился душевного покоя из-за какой-то неискушенной девчонки, хотя до сих пор успешно противостоял натиску многих светских красавиц.
Ну и глупец! Как он допустил, чтобы в его планы вмешалась женщина! Такая слабость недостойна мужчины, к тому же занятого важным делом. Зачем он согласился на новую встречу с этой юной сумасбродкой? Она совсем заморочила ему голову, лишила способности здраво рассуждать. Но виноват в этом только он сам — нечего сваливать вину на женщину: это удел слабых духом. Но положа руку на сердце, Гален признался себе, что жалеет лишь о злополучных обстоятельствах их встречи, но не о самой встрече с такой необычайной девушкой. Сжав губы, он повернулся спиной к морю и зашагал обратно в лес.
Прежде чем заговорить, Келда окинула взглядом коридор из конца в конец. Здесь, на верхнем этаже замка, размещались каморка, отведенная им с Амисией, опочивальня ее родителей, две пустующих комнаты да заброшенная часовня, но Келда все равно опасалась, как бы их не подслушали. Ее мать то и дело присылала горничных справиться о здоровье Амисии.
— Фаррольд, если она не вернется в самое ближайшее время — нам с ней конец. Меня-то, может, и пощадят — я ведь была только сообщницей, а доброе имя Амисии будет навеки покрыто позором. — Келда беспомощно смотрела в серьезные глаза юноши.
Фаррольд и сам не знал, как быть. Келда права: уйти в лес без провожатого на всю ночь — это такое бесчестье, на которое ни один уважающий себя рыцарь не станет закрывать глаза. Даже богатое приданое не смоет такой позор. Кто возьмет в жены особу, которая, чего доброго, произведет на свет неизвестно чье дитя? Таким, как она, — один путь: в монастырь. Тамошние суровые порядки быстро укротят строптивый нрав.
Келда прочла в его взгляде осуждение и кинулась на защиту подруги:
— Зато она не боится идти против того, кто следит за каждым нашим шагом, а я вот сижу в четырех стенах сложа руки.
Фаррольда задел ее невысказанный упрек. Ему и без того пришлось проглотить обиду, когда отец оставил его в замке, отправившись на поимку разбойников. Это красноречивее всяких слов говорило об отцовском пренебрежении.
— Да ведь и я сижу в четырех стенах, пока другие прочесывают лес, — посетовал он, но тут же взял себя в руки: жизнь научила его держать при себе все обиды на старших. — Но меня это ничуть не огорчает. Как я уже говорил, покой мне больше по душе, чем всякие опасные приключения.
Келда уже не рада была, что вспылила. Увидев его рано утром бесцельно слоняющимся возле кухни, она поняла, что Фаррольд остался не у дел. Между тем, став свидетелем разговора двух подруг, он знал больше, чем любой воин в гарнизоне.
— Я и сама ценю покой превыше всего, — тихо сказала Келда, чтобы успокоить Фаррольда.
— Поэтому мне так хорошо рядом с тобой, — смущенно улыбаясь, откликнулся он. — Мало сказать, что я рад твоему обществу: я хочу, чтобы мы не расставались. — Фаррольд неожиданно для себя самого высказал вслух мечту, которую лелеял с того самого дня, когда остался наедине с Келдой на лесной поляне.
— И я всем сердцем желаю быть с тобою вместе, — негромко ответила Келда, ужасаясь своему бесстыдству.