— Милая, — прошептал Гален ей на ухо, — ты должна мне верить: все не так, как ты думаешь.
Амисия резко рванулась прочь, с отчаянием глядя на него.
— Я думаю, что ты женился на мне из-за наследства. Теперь оно твое по закону. Но я никогда не буду твоей.
Она мучительно пыталась пренебречь бесспорной истиной: собственные слова приносили ей не удовлетворение, а муку.
Джаспер в растерянности переводил взгляд с Амисии на Галена.
— Что вы… Но вы же сказали…
Гален стремительно повернул голову, взметнув вихрь черных волос, и с яростью взглянул на пожилого рыцаря.
— Я-то вообще не понимаю, о чем вы толкуете, — беспокойно вмешалась Келда в беседу, считая ее пустой тратой драгоценного времени, и повернулась спиной к мужчине, который так и стоял полуодетым, о чем все остальные в пылу объяснений, как видно, позабыли. Его поразительная привлекательность, тем не менее, не могла служить оправданием для нарушения правил приличия, а то, что он оказался отпрыском столь благородного семейства, еще не давало ему права красоваться в таком виде перед девушкой (она имела в виду собственную персону, поскольку Амисия, очевидно, девушкой уже не была). — Но отец, зато я понимаю другое: у нас нет времени разбираться что да почему. Мы пришли за Амисией и должны поскорее вернуться на остров.
И тон ее высказывания, и вся ее поза выражали столь явное неодобрение, что раздражение Галена еще усилилось: эта особа желала показать, что его вид оскорбляет ее взор. Он имел некоторое представление о жителях замка из рассказов Амисии и понял, что сейчас видит перед собой ее подругу Келду. Однако, хотя он и сам бы предпочел не разгуливать полуодетым перед посторонними, он в то же время не видел причины корчиться от стыда, когда стыдиться было нечего. Тем не менее он наклонился, вытащил из кучки отброшенной в сторону одежды свою тунику и надел ее, в то время как Келда продолжала настойчиво взывать:
— Надо спешить! Сейчас все уже соберутся в часовне!
— Не тревожься, Келда, — попыталась успокоить ее Амисия, одной рукой придерживая на себе одеяло, а другой потянувшись к подруге, чтобы взять ее за руку. — Аббат скажет Темному Лорду, что я уже замужем, и мне просто незачем возвращаться в замок.
— О нет! Тогда нам всем конец! — в искреннем ужасе вскричала Келда. — Ты не понимаешь. Я же не знала, где ты, и придумала такую отговорку, как будто ты горюешь у нас в комнате и никого видеть не хочешь. Гилфрей прислал Мэг, чтобы она собственными глазами в этом убедилась, а моя мама пришла нам на выручку и подтвердила, что утром ты была у себя. Тогда барон поклялся, что накажет ее, если ты не явишься в часовню к назначенному сроку.
Амисия нагнулась, подняла свое платье и, поманив Келду за собой, направилась в темный дальний конец пещеры.
— Подержи одеяло вот так, пока я оденусь, и мы вернемся в замок, прежде чем аббат что-нибудь скажет. Здесь меня больше ничто не удерживает.
Взгляд, который она метнула на супруга, был полон негодования и скорби.
Гален в который раз вынужден был признать справедливость одного из любимых изречений отца. Ложь порождает ложь, и так тянется до тех пор, пока ее паутина не спеленает человека, не сделает его беспомощным… и только правда может его освободить. Но сейчас при всем желании он не мог сказать правды.
ГЛАВА 14
— Если только Амисия посмеет помешкать еще немножко, — проскрежетал Гилфрей; его глаза сверлили Анну, как отравленные стрелы, — я потребую вас к ответу.
Он с самым угрожающим видом двинулся к женщине, которая — он нимало не сомневался в этом — лгала ему; к женщине, которая наверняка прикрывала попытку своих сообщников украсть у него момент триумфа, победу в многолетней борьбе, посвященной единственной цели: закрепить на веки вечные Райборн за его, Гилфрея, мужским потомством, только чтобы не оказалась единственной владелицей поместья дочь ненавистного Конэла!
Анна невольно отступила на шаг, но тут же почувствовала ободряющее прикосновение тонкой руки.
— Если Анна говорит, что Амисия придет, значит, так и будет. — Умиротворяющий голос Сибиллы не сумел остудить дикую ярость, клокочущую в душе ее супруга. — Время еще есть, даже аббат Петер пока не прибыл.
Почти уверенный в том, что сэр Джаспер с дочерью покинули замок ради спасения Анны, Гилфрей понимал: они уж постараются, чтобы данное ею обещание было выполнено. Но злоба, душившая его, требовала выхода, и он с самым издевательским видом обратился к леди Сибилле: