«Ах, какой необыкновенно чистый воздух!» - вдохнула Маша полной грудью.
- Боже, как же легко дышится здесь, - услышала она женский голос и, обернувшись, увидела женщину, опирающуюся на вылинявший голубой зонтик.
- В чистом небе ясный месяц
Легкой лодочкой плывет.
Это что такое с сердцем:
То забьется, то замрет…
Что опаздываешь, милый:
Иль дорога далека?
Иль работа задержала,
Иль другая завлекла.
Тихонько запела женщина и, постукивая зонтиком, медленно пошла вдоль платформы. Маша догнала ее.
- Вы не в монастырь?
- Да, как раз туда направляюсь, - кротко улыбаясь, ответила женщина.
- А можно мне с Вами? Я тут впервые.
- Ну, отчего же нельзя. Только и я здесь впервые. Ничего, сейчас спросим дорогу у местных.
Первым местным оказался торговец журналами.
- Свежий номер молодежного журнала, девушка, - начал было он, но Маша прервала его.
- Извините, мне в монастырь, как доехать?
- Да вот, на «двойку» сядьте у санатория, и до церкви на площади, а потом на шестой, только он ре-е-едко ходит…
Маша и ее спутница отправились на остановку, что белела под соснами невдалеке. Прошло несколько минут ожидания, но автобуса не было. Женщина заволновалась:
- Мне ведь записки надо подать, на мужа и на дочь, я, ведь не успею!
- А давайте, я машину поймаю, - предложила Маша и махнула рукой.
Первая же машина, серебристая иномарка с тонированными стеклами, остановилась.
- К Савве? – строго спросил длинноволосый водитель, открыв стекло.
- К нему, к нему, сынок, - подбежала Машина спутница.
- Ну, садитесь. Вы, матушка, назад, а Вы вперед. У меня грязные коврики, не испачкайте сумки.
Маша открыла дверь и увидела в глубине салона знакомое лицо батюшки из электрички.
- А, детский доктор, снова приветствую Вас, - заулыбался отец Димитрий, - ну поехали, а то к литургии опоздать можно.
Полетели мимо машины узенькие улицы и высокие всхолмья Звенигорода.
Машина пронеслась недалеко от реки и рванула на высокую гору, где в величественной дреме стояли древние башни-богатыри Саввиной обители.
«Как красиво, - подумала Маша, - зеленый огромный холм, белые каменные башни! Какое все русское, родное, старинное!» В монастыре уже слышался звон к литургии.
Маша вышла из машины и, поблагодарив священника, остановилась перед воротами. Она долго собиралась с духом прежде, чем войти в святые врата. Маша попросила, чтобы ее ангел ей помог. Чтобы помолиться с толком. Чтобы, наконец, совершилось чудо, о котором она мечтает. Сделав три глубоких вдоха и выдоха, оглядевшись вокруг, словно желая запомнить момент, она не спеша вошла в монастырь, а потом и в храм, куда уже заходили последние паломники. Служба ничем не поразила ее, было тихо и Маше все время казалось, что нужно куда-то перейти, что-то сделать. Она взяла свечку, поставила. Приложилась к иконе. Потом пошла к другой. Служба все шла и шла. Маша обошла все иконы, разглядела своды храма и узоры, потом вдруг из врат вышли священники, а с ними еще служители, и они несли чаши. Маша почувствовала, что наступает какой-то торжественный момент. Она почему-то встала на колени в углу, и так стояла, пока они не вошли в главные врата. Бабушка справа посмотрела на Машу, покивала головой в платочке. Маша смутилась: «Наверно, что-то не то делаю?» Скоро уже вышел священник и начал причащать. «Надо было мне тоже причаститься, - подумала Маша, - что же я не приготовилась?» Она знала, что к исповеди и причастию надо готовиться. Маша немножко пожурила себя и решила, что пора ей причаститься наконец-то, впервые в жизни, если уж здесь не получилось, так хотя бы в городе.
Глава пятая. Саввин монастырь
Но не все в Чарлинске в этот вечер засыпали, дожевывая именинный пирог и клюкву с сахаром. Кое-кто и постился!
Было три часа утра, и отец Димитрий встал на молитву. Поезд «Чарла Ужара» сильно трясло, но все пассажиры в вагоне крепко спали. Хлопнула дверь в тамбуре, и по затоптанному, беленькому когда-то, половичку-полотенчику, настеленному вдоль вагона, пробежала испуганная проводница. Она мельком глянула на отца Димитрия, выбежала в другой тамбур и начала там что-то громко переставлять, ворча. Поезд дернуло, и он остановился. В тамбуре послышались какие-то сдержанные разговоры.
Отец Димитрий плохо переносил поездную духоту, но… священник как солдат: куда нужно, туда и едет. Пока поезд стоял, он нашел в сумке свой помянник, достал довольно старенький молитвослов, отпечатанный еще при патриархе Пимене, и начал молитву. Текли минуты, текли, а молитва все не кончалась. Отец Димитрий молился о своих чадах, их детях, внуках, обо всех, кто был в его жизни… Уже рассвело, и уже проснулся сосед батюшки по купе: две полки сверху занимали тоненькие девочки-студентки, так и заснувшие, похоже, над своими учебниками по социологии – ее они бурно обсуждали вчера.