Машина пронеслась недалеко от реки и рванула на высокую гору, где в величественной дреме стояли древние башни-богатыри Саввиной обители.
«Как красиво, - подумала Маша, - зеленый огромный холм, белые каменные башни! Какое все русское, родное, старинное!» В монастыре уже слышался звон к литургии.
Маша вышла из машины и, поблагодарив священника, остановилась перед воротами. Она долго собиралась с духом прежде, чем войти в святые врата. Маша попросила, чтобы ее ангел ей помог. Чтобы помолиться с толком. Чтобы, наконец, совершилось чудо, о котором она мечтает. Сделав три глубоких вдоха и выдоха, оглядевшись вокруг, словно желая запомнить момент, она не спеша вошла в монастырь, а потом и в храм, куда уже заходили последние паломники. Служба ничем не поразила ее, было тихо и Маше все время казалось, что нужно куда-то перейти, что-то сделать. Она взяла свечку, поставила. Приложилась к иконе. Потом пошла к другой. Служба все шла и шла. Маша обошла все иконы, разглядела своды храма и узоры, потом вдруг из врат вышли священники, а с ними еще служители, и они несли чаши. Маша почувствовала, что наступает какой-то торжественный момент. Она почему-то встала на колени в углу, и так стояла, пока они не вошли в главные врата. Бабушка справа посмотрела на Машу, покивала головой в платочке. Маша смутилась: «Наверно, что-то не то делаю?» Скоро уже вышел священник и начал причащать. «Надо было мне тоже причаститься, - подумала Маша, - что же я не приготовилась?» Она знала, что к исповеди и причастию надо готовиться. Маша немножко пожурила себя и решила, что пора ей причаститься наконец-то, впервые в жизни, если уж здесь не получилось, так хотя бы в городе.
Глава шестая. Встреча подруг
Наутро Нина решила испечь восточных сладостей. Намесив постного теста, она тоненько, как могла, раскатала его, смазала оливковым маслом и плотно свернула в рулетик. Потом порубила этот рулетик на тоненькие же пластиночки, опять раскатала их и слегка запекла. И положила в мед – замачиваться. Затем села молоть орешки в ручной мельничке и вспомнила про Танин звонок. Господи, надо же в чем-то пойти. Нина привыкла к образу мамы, все время в платочке, в удобной одежде, в длинной юбке или в спортивных штанах. А девчонки? Вон Танька какая дама вчера была! Нина пошла к шкафу и основательно порылась в своем гардеробе. Из каких-то глубин откопала джинсы – «довоенные», как она мысленно их назвала, зато хорошей фирмы. Потом нашла старый-престарый темно-синий свитерок – скромный и тоже хорошего качества. Наделись джинсики! Ура.
Затем пошла к комодику и отрыла там серебряный кулончик. Ладно, сойдет для сельской местности! Ближайшего орешника!
Кафе, в котором девчонки (как продолжала их называть Нина) договорились встретиться, называлось по-старинке «Пингвином», но раньше там продавали мороженое, а теперь это было детское кафе. Нина взяла с собой только Люсю, а Митю оставила с Васей, они разбирали новый конструктор
. Девочка-припевочка Люся старательно причесывалась своей розовой расчесочкой, потом до-о-лго думала, что же ей надеть: водолазку и сарафан или рыжую толстовку и вельветовый комбезик. В результате надела синее платье в ромашки, которое обожала больше всего. И они пошли.
Вчерашний снег растаял, и снова светило теплое апрельское солнышко. Только ветра не было, и чувствовалась уже настоящая весна, даже казалось, что пахнет смолистыми почками.
В «Пингвине» было душно и шумно, и Нина едва разглядела между цветными шариками и искусственными пальмами своих подруг. Таня приветственно махала ей рукой, и Нина увидела ее Олюньку, маленькую толстенькую девочку в голубом платьице, шелковистую шатенку. А рядом с ней сидели две юные девушки… О Боже! Так это же наша Марина, наша танцовщица эстрадного балета, та, которая повыше, с большим хвостом черных волос! Какая стройная, ни морщинки, такая ухоженная… А с ней тоненькая блондинка – это ее дочка! Так подросла, что ее уже можно спутать с девушкой!
- Нинка! Ну, давай, давай, идите сюда! Мы уже десерты на всех заказали! – весело закричала Марина. Нежная и хрупкая Марианна смотрела приветливо. Казалось, что эта девочка сошла с фотографий начала двадцатого века. Такая она была несовременная, такая…собранная, внутренне тихая, что ли.
- А вот наша Люсенька! – Нина подвела дочку к компании. Люся чуть потупилась и улыбнулась.
- Люсеныш! Поздравляю тебя с днем рожденья! Вот, это тебе! – Таня достала из белой сумки куклу с длинными светлыми локонами в белом кружевном платье. Люся посмотрела изумленно, потом взяла куколку, сказала: «Спасибо», тихо-тихо, и подошла к Олюньке. Погладила ее по ручке и спросила так же тихо: «Хочешь поиграть?» Олюнька весело болтала ножками и ответила Люсе: «Дя».