В последний раз ее отговорила двоюродная сестра Вера. «Подумай про мужа, ведь он у тебя еще нецерковный. Ты все будешь в храме, а он? Куда пойдет он, и сможешь ли ты его увлечь? Далеко ли до расставания?» Таня подумала и оставила эту идею вновь.
Бывают женщины-болтушки. А Таня была – болтушка внутри себя. Начинала думать-думать-передумывать, не могла остановиться. Она болтала-болтала-болтала, и внезапно поймала себя на мысли, что уже почти шесть, и ребенок пропускает второй дневной сон. Шансы уложить Олю уменьшались с каждой минутой. Перегуляет, и будет канючить до самой ночи. Таня поспешно собрала совочки и ведерки, посадила дочь в коляску и повезла домой. Свекровь шла следом и вздыхала. А, она все время вздыхает! Все вздыхает и вздыхает… Может, она тоже внутри себя болтушка?
У подъезда они попрощались, и свекровь, снова вздохнув, побрела к метро. Они со свекром жили недалеко, на Алексеевской.
Нос у Оленьки порозовел и блестел. Малышка радостно лепетала и мычала, играя варежками. Таня ждала лифта, глядя в пол. Он был очень грязным. Слава Богу, ребенку все равно, какой пол под коляской. Это ее не огорчает ни капли.
Таня вообще не в восторге от своего подъезда, но переехать нет никакой возможности. В крохотном тамбуре перед крохотной двухкомнатной квартирой, напевая песенки, а в душе в сотый раз проклиная архитектора этого тамбура и квартиры, Таня сняла, наконец, ненавистные сапоги. Подчеркнуто весело схватила Олечку и понесла ее раздевать. Очень забавляло Таню мыть Олину мордашку после прогулки (должны же в жизни быть развлечения!) Примерно так же в советском мультфильме Винни-Пух вытирал Пятачку его, собственно, пятачок.
Вот и сейчас она покормила малышку и легла вместе с ней. Сама Таня днем уснуть не могла, и поэтому просто тихо лежала и молилась. А если Оля отпустит – вставала, читала и рисовала. Сейчас Таня читала на память Акафист Богородице. Если честно, она наизусть его не помнила. Так, обрывками. Ну, тоже хорошо, правда?
Молитвы, как известно, делятся на покаянные, благодарственные, просительные и славословящие. Таня любила славословящие. А просительные – не умела читать. Зато акафисты любила особенно. Когда еще не было Оли, она по весне открывала окно, ставила домашнюю кадильницу на подоконник и читала какой-нибудь акафист, радуясь весеннему дню.
Оленька тихо сопела, она спала глубоко. Таня закрыла глаза и стала представлять себе всех своих знакомых и желать им добра. Люди вставали перед ее взором и таяли. Этот метод помогал Тане обретать душевное равновесие. Секрет метода заключался в том, чтобы представить всех-всех, даже самых вредных знакомых, и пожалеть их так, как пожалела бы их родная мама. Потому что, разумеется, всех можно пожалеть за что-то, правда? Давно, несколько лет назад, ехала усталая Таня в метро, переполненном и грязном. Вдруг что-то произошло: подняв глаза на людей, стоявших и сидевших вокруг, она увидела их так, как, наверное, видит их Сам Христос. Ей стало их очень, очень жаль! Сердце Тани переполнилось такой любовью, что она чуть не потеряла чувство реальности.
Вот накрашенная девушка. Макияж тщательный, дорогой. А взгляд: обиженный, чуть надменный. Наверно, одинока, нелюбима. А вот женщина, лет пятидесяти. Руки натруженные, взгляд колючий, губы привычно сердито надуты. А Таня увидела ее маленькой девочкой, обиженной, капризулькой… А этот старик-бомж… Таня видела его мальчиком, смешным и шаловливым. Тане вдруг открылись во всей первозданной чистоте их души, такие, какими их Господь сотворил – и это было потрясающее озарение. Какое-то преображение. Ее словно озарило ярким светом любви ко всем ним, и Таня поняла: это Сам Христос открыл ей тайну Своей Божественной любви. Это откровение длилось, может быть, минуту, не больше, но забыть его было невозможно.
Таня подумала о своих подружках. Где они сейчас? Ну, Лилька-то рядом, километров десять до нее, не больше. Подружка-жилетка…Таня ей звонит, чуть что. А Нинка – ну, у той все хорошо, она со своим Васей, как с вечным подарком от Бога. А где сейчас Маринка? Танцовщица эстрадного балета? То ли в России, то ли в Австралии… У нее всегдашние гастроли. Тоже, кстати, хоть и удивительная, но такая счастливая и интересная судьба… Хотя что там… Мужа нет, и не было, дочка живет с родителями, а ведь Маринке уж за тридцать… Настя, или Эсти, как ее звали в школе… Далеко она, в Германии. Темнокудрая большеглазая, Танина любимая подруга! Когда они учились в школе и сидели за одной партой и очень друг друга любили.