«Торопиться мне уже некуда, вот и не буду торопиться», - решила она.
Нет, Валя выглядела чудно. Тридцать девять не дашь ни за что! Ну, может, тридцать дашь – и то из-за пронзительного умного взгляда. Ну, это уже не спрятать, наработан годами. А фигура, лицо, походка – ну, просто девчонка! Первый класс, вторая четверть. Да и здоровье отменное. Живи и живи в свое удовольствие.
- Ну, привет, - начала она, не глядя на номер – у Андрона он все равно не определялся.
- Валентина Ивановна? – ей звонил пожилой мужчина.
- Это кто, простите? – она начала перебирать возможных стариков.
- Это вы меня простите за поздний звонок. Я священник, зовут меня отец Димитрий.
- Вы на тему благотворительной акции?
- Благотворительной акции? Нет, я по позволению Ваших родных из Краснограда. Васи и Нины. Помните их?
- А-а, племянники! Ясно. Помню, конечно. Переночевать? Сколько вас? На сколько дней?
- Я один, и мне нужно остановиться на один день, если это вас не стеснит.
- Нет, не стеснит. У меня четыре большие комнаты. Вы Москву знаете?
- Прекрасно знаю.
- Тогда: Колокольников переулок…
- Адрес Ваш у меня есть, и я, собственно, уже недалеко от Вашего дома, Валентина Ивановна. Думаю, что через несколько минут буду у Вас.
- Ну, давайте, а то я сегодня сильно устала, и с удовольствием предамся отдохновению.
- Благодарю Вас, Валентина Ивановна!
- Да просто Валя (ее никто не звал по отчеству, кроме работников таможни и паспортного стола).
- Хорошо, Валечка. Благослови Вас Господь, - священник закончил разговор.
Валя хмыкнула и пошла в душ. Медленно раздеваясь, она думала о том, как ей себя вести со священником.
Ванная комната у Вали была просто роскошная, с тремя зеркалами в рост. С одной стены кафель черного цвета, с пола до потолка. И зеркала темной воды, узкие, тоже сверху донизу. На кафеле – рельефные молчаливые черные рыбы. Другая стена, на которой душевая кабина, - глухо-бирюзовая. Такого же бирюзового цвета умывальник, с темным деревянным шкафом, цвета старой яхты. Третья стена, потолок и пол – разбеленного желто-песочного цвета, плитка рыхлая, будто и вправду песчаник. Бордюр из выложенной по известке настоящей бирюзы. У этой стены – прозрачная ванна из закаленного стекла. Ее Вале долго искали через каталоги сантехники. А стена с дверью – тоже темного дерева, как в каюте, и на ней всякие морские-корабельные штучки из латуни, черного металла.
Полотенца лежат стопкой – песочные, бирюзовые и белые. А свет в потолке – контражуром, светильники спрятаны, и потолок светится, как небо. Валя пользовалась только натуральной косметикой, и в ее ванной благоухало оливами и настоящей ванилью, жасмином и розами.
«Благословит… Господь…» - вертелись у нее в голове два слова, странных, из другого мира. Валя посмотрела в зеркало и подумала, что она очень давно не была в церкви. Когда это было? Вообще, когда? Ах да, студенткой она несколько раз заходила в церковь на Таганке, где ее поразило то, что все женщины, и молодые, и старые, были закутаны в какие-то серые платки и мешковатые юбки. Однажды какая-то тетка шикнула на нее и стала надевать на Валю грязный платок, который достала из под скамейки. Валя замахала руками, вышла из церкви и долго размышляла, где же ей купить платок, чтобы еще раз туда зайти. Сходила к метро, нашла яркий шарф. Вернулась, но подумала, что теперь ее выгонят за джинсы. Нет, не выгнали. Валя стояла в церкви и дышала особенной атмосферой, которую создавали темные иконы, тихие яркие светильнички над ними на цепочках. Купила свечу, но не знала, куда поставить. Наконец, поставила перед самой большой иконой Богородицы. Ей понравилось тогда в церкви, и она даже купила себе икону Божией Матери с младенцем. А где эта икона теперь? Наверно, лежит в коробке со старыми письмами?
Ах да, еще потом Валя крестила дочь подружки-однокурсницы через пару лет после диплома. Почему-то выбор молодой мамы пал именно на Валю. Крестины были в церкви в Сокольниках. Очень красивая церковь, огромная. И иконы – тоже большие. Кто-то из служителей сказал тогда Вале, что эту церковь никогда не закрывали. И еще в ней была знаменитая московская икона от несуществующих тогда Иверских ворот.
Да, эта маленькая крестная девочка, наверное, уже школу заканчивает. Такая красненькая была, мягкая вся, пальчики тоненькие-тоненькие, и почему-то очень тихая, а ведь дети, как говорили Вале, вопят нещадно при крещении. Как ее звали, эту крошку? Даша? Ксюша? Нет, Валя не помнила. Подружку звали Ирой, а пошла она работать куда-то на радио, кажется, на «Маяк». Давно все это было.