- Завтра ни за что, - лучезарно улыбаясь, шепнула Валя, - неделю буду играть в маленькую любимую дочку, а потом приду. Перед Пасхой.
- Рад за тебя, и за родителей твоих рад, - седой иерей положил ей на кудряшки большую добрую руку.
Валя не врала и не кокетничала: она словно провалилась в другую реальность. В ней не было знаменитой журналистки, а была маленькая девочка.
- Моя девочка Ля - Валя приехала! – закричала с порога мама.
- Ляльченция явилась! Ура! – завопил отец.
Они у нее классные, честное слово. Молодые совсем еще: отцу шестьдесят четыре, а маме шестьдесят три. Мама преподаватель, и папа тоже. И оба лингвисты. И оба на байдарках… И вообще подтянутые такие…
- Мам, пап, а почему вы меня все-таки Ля зовете? Ну скажите, - обнимала их Валя.
- Потому что ты в роддоме кричала «Ля, ля, ля!» Вот и назвали Валя-Ляля.
- А ведь меня никто и никогда больше не называл Ля. Пожалуй, ради этого стоило к вам почти сутки в поезде ехать.
- Да, молодец, а то уже год все мейлы, да мейлы, виртуальная дочь. И вообще, когда ты тут была в последний раз? Все мы к тебе…
- Даже не помню… Лет пять точно не была. А вот это мой самый близкий друг! – Валя достала из шапки Путти.
- Господи, какой хорошенький, - папа почесал мизинцем уже распушившегося малыша.
- Лялька, когда ты нам не кошачьего ребеныша привезешь? –хохочущая мама уже несла блюдце с молоком.
- Ох, привезу, привезу, лучше сразу оптом, - смеялась Валя.
- Та-а-ак! – Она распахнула дверцы шкафа в своей спаленке, - и где тут мои детские рисунки? Мои книжки? Мои сарафаны?
- Пожалуй, фигура у тебя все та же, - мама довольно улыбнулась, - да только сарафаны твои устарели морально.
- Я их надевать и не собиралась. Если только померить.
- Сарафаны потом, - папа накладывал рыбу в тарелки, - сейчас быстренько фуршетик, и на каток.
Валины родители были удивительными оптимистами. Их в провинциальном Чарлинске могли бы считать чудаками, но спасало то, что и папа, и мама были замечательными преподами в университете.
Кстати, насколько Валя помнила, кататься на коньках они раньше особенно не любили. Что-то вроде и не катались совсем.
Как-то все байдарочничали.
- Ма! А вы когда на лед-то встали?
- Знаешь, месяцев восемь. Построили у нас ледовый дворец, мы и подумали: надо научиться. Да и по телевизору эти программы все показывают, где твои знакомые звезды эстрады кренделя выписывают на льду. Ну, мы и прикололись.
- Ага, и Водный Дворец. И мы тут плаваем-плаваем после семинаров… Кто-то на семинаре плавает. А кто-то после него! – Папа, довольный шуткой, наливал травяной чай.
- Да уж, точно, - мама теребила крашеную прядь волос, накручивая ее на пальчик, - вчера у меня на семинаре плавала вся группа! Особенно Леонид Разувайкин… Помнишь его, - она погладила плечо мужа.
- Нет, Леонида не помню. Максима помню, - задумчиво прищурился отец.
- Максима? – удивилась Валя, - какого такого Максима? С Елоховской?
- С Тверской[1], - ответил, смеясь, отец, - Максим у них старший, тоже учился у меня, но, по слухам, потом уехал на Тибет. Не знаю, зачем, может, искать истину, а может, на горных лыжах кататься. Или открыть бизнес по поставке тибетских чаш.
- Да уж, у всех свои интересы, - мама примеряла перед зеркалом новую ярко-лиловую береточку для катка. Она придерживалась той точки зрения, что ни в каком возрасте не поздно носить ярко-оранжевое, розовое и небесно-бирюзовое, за что заслуженно носила в универе кличку Evergreen[2], - Лялька! – спохватилась она, - а ты мне привезла джинсы модные?
- Мам…Не успела. Я как-то к вам экстренно. Заработалась со своими артистами. А тут отец Димитрий свалился на мою грешную головенку.
- Он тебе понравился?
- Просто фантастиш. Никогда таких не видела раньше. Вчера я с ним в Лавре была.
- Да ты что, Ляльчик… Наша оторва - и в Лавре… Ну, дождались, старушка, мы с тобой.
- Лялька, я очень рада этому факту. Надеюсь, ты помянула нас там в своих святых молитвах, о нимфа? – мама наматывала шелковый шарфик.
- Если честно, - ответила Валя, - эта поездка была для меня просто удивительно чудесной. Но расскажу потом все, а то вы на каток свой опоздаете.
И тут зазвонил телефон.
- Это Максим, - отрекомендовался звонивший, - Валя, это вы?
- Она, - весело ответила Валя.
- Успенский переулок 11, первый подъезд, жду с шести до полседьмого.
- Неужели библиотека? – выдохнула Валя.
- Мастерская художника. Пойдете?
- А как же! Пойду.
Часа два они рассекали с мамой и папой лед на городском крытом катке, потом по цветущему бульвару дошли до кафе «Гусь и огурчик» - остроумный владелец назвал его по-английски, заказали горячий рыбный обед – родители Вали нестрого постились, не переставая болтали, болтали, болтали…